Свет дьявола

Ерофеев Виктор Владимирович

– Я никогда в жизни не пила водку, – ответила Лан. – Но сегодня я выпью.

– Я тоже выпью, – сказала Вероника.

Мы стали есть и пить водку. Что можно сказать о черепахе? Она – студенистая. Даже в жареном виде. Наверное, лучше ограничиться черепашьим супом. Однако желание я загадал.

– После ужина я хочу подняться к тебе в комнату, – сказала Джен. – Но сегодня мне нужна Вероника.

– Я не против, – сказала Вероника.

Съев десерт, мы уехали на восемнадцатый этаж. Агенты в стальных костюмах, увидев

нас втроем, переглянулись. Как только мы вошли в комнату, Джен подошла к столу и взялась за карандаш.

– Я хочу, чтобы он все понял, – сказала она.

Иногда она задумывалась, рисуя на полях лилии, которые в вазе стояли у меня на столе. Вероника сидела молча, сложив ладони между колен. Джен вручила ей исписанную бумажку.

– Ну, в общем, так, – сказала Вероника, пробегая глазами текст.

– Только без вольностей.

– Да… м-м-м… да… – Вероника посмотрела на меня. – По-моему, она сумасшедшая.

– Читай! – сказал я, закуривая.

Джен тоже потянулась к сигарете.

– Ты куришь? – удивился я.

– Хочу попробовать.

– Короче, – сказала Вероника, – она начинает с того, что родилась в бедной семье в деревне. Детство было тяжелое. Она не любила отца. Он был слабый и грубый. Когда она кончила школу, уехала в город. Хотела учиться дальше – не получилось. Она стала учиться на массажистку. Тело может о многом рассказать. Это всем ясно. Но так случилось, что она стала читать о человеке то, что она не хотела знать. Люди, которые прошли через нее, сотни людей, – они, – как она здесь пишет, – пустые лесные орехи. Одна скорлупа. Она не хотела спать со скорлупой. Когда она делала тебе массаж спины через халат, она очень разволновалась. Когда она прикоснулась к твоей груди, она чуть не лишилась чувств. Ты – живой среди мертвецов.

На этом месте Джен подавилась табачным дымом и долго откашливалась с выпученными глазами.

– Да ну! – усмехнулся я, наливая Джен минеральной воды из мини-бара. Я нашел там еще китайской водки, в том же синем флаконе. Мы втроем выпили.

– Дальше она пишет, что ты замерз среди мертвецов. Тебя, конечно, согревают твои дети и, наверное, жена, которую она называет царевной-лягушкой.

– Царевной-лягушкой? Ну, это же хорошо!

– Кто спорит! – откликнулась Вероника. – Но она пишет, что тебе не хватает тепла. Ты не можешь себя раскрыть. Ты занимаешься глупостями. У тебя крепкий хуй и трусливые яйца. Какая ерунда! – возмутилась переводчица. – Она пишет, что знает, как тебе помочь.

– Трусливые яйца! – пробормотал я. – Как она может мне помочь?

– Если бы ты не был женат, она бы вышла за тебя замуж.

– Она, что, тоже живая? – спросил я.

– Да, – сказала Джен.

– А я? – спросила с вызовом Вероника.

– Я тебе еще не делала массаж.

– Обойдусь!

– Но ты, – повернулась ко мне Джен, – пустил мертвецов к себе в сердце.

– Она, – перевела Вероника, – хочет их оттуда выгнать.

– Как?

– Ты уезжаешь из Чанши завтра утром?

– Да.

– Я тебе сделаю прощальный массаж.

– Ну, я пошла! – вскочила Вероника. – Осторожно! По-моему, она – провокатор.

– Ты останешься с нами, – сказала Джен. – Сядь на кровать. Ты же была с ним перед ужином в сауне. Чего ты стесняешься?

– Она уже знает про сауну, – огорчилась Вероника. – Ну, хорошо, я останусь. Тебе нужен ее прощальный массаж?

– У меня, возможно, трусливые яйца, но не до такой же степени!

Я разделся и покорно лег на живот.

– Перевернись на спину.

К моему изумлению, Джен тоже разделась догола и села мне на колени.

– Посмотри на свой живот, – сказала она. – Разъелся! Это – дань мертвецам. Твой пупок вылез из живота, как глаз из орбиты. Это предупреждение.

Джен принялась массировать мой хуй.

– Что ты ждешь? – обратилась она к Веронике. – Раздевайся! Он мне сегодня нужен возбужденный. Он любит лесбийские игры! Ну, чего застыла? Ты же хочешь быть живой!

Вероника, путаясь в шмотках, безропотно разделась. Джен нежно поласкала ее жидковатые груди и решительно раздвинула ей ноги с толстыми ляжками.

– Возьмемся за него с двух сторон! – приказала Джен.

Когда все было готово, она села на мой хуй до упора и, медленно двигаясь, стала дотрагиваться ладонями мне до груди. Вероника по-матерински гладила меня по голове.

– Ну, скажи, Лан, что я живая! – жалобным тоном попросила она.

По-моему, она хотела обратить все в шутку.

– Не мешай! – Джен закрыла глаза и продолжала двигаться, руками прислушиваясь к моей груди.

– Я тоже хочу кончить, – капризничала Вероника.

– Прекрати! – рявкнула на нее Джен. Ее полурасплющенное лицо вдруг стало похоже на лицо Чингисхана. Когда жемчужная, как говорит Восток, струя ударила в ее влагалище, Джен Лан упала мне на грудь и так лежала долго, неподвижно. Когда же она поднялась, в лице у нее не было ни кровинки.

– Ты требуешь меня? – сказала она тихо. – Я согласна.

– Сумасшедшая, – пробормотала Вероника.

– Ты ждал от женщин самопожертвования во имя твое. Они думали: мужской эгоизм, а это – единственное, что может тебя спасти.

– Что ты имеешь в виду? – задал я идиотский вопрос.

Джен приложила палец к губам:

– Сегодня я пью водку и курю, но на самом деле я – гимнастка. Я хочу показать тебе несколько номеров.

Тут она принялась прыгать и скакать, ходить по кончику стола и махать руками. У нее в руке вдруг появилась красная шелковая лента.

– Напилась, – шепнула мне в ухо Вероника.

Джен перепрыгнула со стола на широкий подоконник и развела руками тяжелые шоколадные шторы с золотыми кистями.