Свет в конце Бродвея
Шрифт:
– Раз Ваня так расстарался, значит, ему для Нюши ничего не жалко.
– Он так ее любит?
– Я это и раньше предполагала, но теперь вижу со всей очевидностью.
Инга пошарила взглядом, стараясь найти своего старого знакомого. Ага, вот и он! Но едва Инга увидела Ваню, как ее настроение упало почти до нуля. Он совершенно изменился. И дело было не в том, что он похудел и как-то возмужал. Нет, дело было в том, что обычно он сразу же чувствовал на себе взгляд Инги и поворачивался к ней. А сейчас он не только не смотрел на нее, он вообще не замечал никого вокруг себя.
Все внимание Вани было сосредоточено на одной лишь Нюше, которая беззаботно и задорно смеялась в этот момент. И взгляд Вани был до того хорошо знаком Инге, что сердце у нее болезненно заныло. Сколько раз она ловила этот самый взгляд, устремленный на нее. Но теперь он предназначался не ей, а ее молодой сопернице.
– Ваня, – позвала его Инга, помахав рукой. – Я приехала, Ваня. Привет!
Но тот лишь мельком глянул на нее, улыбнулся, помахал в ответ рукой и вновь уставился на Нюшу. Теперь Инге было окончательно ясно то, о чем она и так догадывалась. Ее место в сердце у Вани окончательно заняла другая женщина.
– Он в нее влюблен.
– Ну что же, будем надеяться, что хотя бы с ней он будет счастлив.
Женщины подошли к Нюше, чтобы поздравить ее с праздником. Нюша, принимая из рук Алены букет, искренне обрадовалась цветам.
– Алена Игоревна, они великолепны! И как раз подходят по тону к моему платью! – воскликнула девушка. – Как это вы угадали?
Она явно ждала ответа, и Алена нехотя произнесла:
– Я не знаю. Цветы для тебя заказывал Ваня.
– Ах, Ваня…
Почему-то Нюша казалась разочарованной, словно она ждала какого-то другого ответа.
– Ну, молодец Ваня, – машинально пробормотала она и начисто потеряла интерес к лилиям.
Они были оставлены девушкой тут же, на одном из столов, и Инге пришлось самой поискать для них вазу, чтобы красивейшие лилии не погибли от жажды. Снаружи никакой подходящей тары не обнаружилось. И в надежде найти что-нибудь приличное для такого красивого букета Инга вошла внутрь. На ее памяти у Вани возле входа должна была иметься чудовищных размеров напольная ваза, выточенная из камня-змеевика. Сама по себе ваза была мрачновата и грубовата, но в сочетании с пурпуром и свежей зеленью листьев лилий она должна была смотреться очень даже выигрышно.
«Налью в нее воды, поставлю лилии. Надеюсь, что внизу они никого своим ароматом не потревожат».
Но войдя внутрь дома, Инга начисто забыла про вазу и лилии. Она вновь не удержалась от изумленного возгласа. Как тут все изменилось со времени ее последнего приезда в Дубочки! Тогда дом Вани был обставлен со строгой умеренностью сурового воина. Никаких излишеств, никаких завитушек и тому подобных глупостей. Серые, белые и черные тона мирно уживались тут. Гладкие поверхности, металл, стекло. И конечно, замечательный черный кожаный диван, занимающий почти все пространство в гостиной и напоминающий пухлого чудовищно обожравшегося удава, проглотившего то ли другого удава, то ли целый поезд.
Но теперь все тут изменилось. Стены были выкрашены в желтый цвет. Повсюду появились яркие цветные пятна, подушечки, занавесочки, картинки и безделушки, которые ясней ясного указывали на то, что в этом доме живет женщина. И не просто женщина, а женщина безмерно любимая и столь же безмерно балуемая хозяином дома.
– Он позволил ей прикрыть его диван меховым пледом, – прошептала Инга в изумлении, откинув плед и обозревая знакомую глянцевую кожаную поверхность дивана. – В цветочках!
Сама Инга отлично помнила, какую истерику закатил ей Ваня, когда она всего лишь принесла ему в подарок набор вышитых премиленькими анютиными глазками столовых салфеток и скатерть с точно такой же вышивкой.
– Это не подходит к концепции дизайна моего дома! – заявил он ей тогда с непередаваемым отвращением. – Это мещанство!
И пристыженная его словами Инга была вынуждена спрятать свой подарок обратно в сумку. А теперь отовсюду со стен на Ингу глазели смешные рожицы гномиков, котята, зайчики и тому подобная слащавая фауна. Про цветочки – незабудки и розочки – вообще можно было не говорить, их тут теперь было целое море.
– Ну и Нюша! Ловко она этого старого дурака окрутила.
Теперь, когда Ваня перекочевал из разряда ее собственных поклонников в разряд поклонников другой женщины, Инга могла не колебаться в выборе эпитетов для его характеристики.
– Уж не знаю, кем она ему там приходится, племянницей или любовницей, но он втрескался в нее без памяти!
Инга решительно проследовала к тому месту, где, как ей помнилось, должна была стоять упомянутая ваза из змеевика. Но, подойдя ближе, она опять в изумлении остановилась. Да, ваза тут была, но совсем другая. Кобальт, позолота и вычурные изображения кавалеров и дам в придворных туалетах с маячащими за их спинами жирненькими крылатыми амурами. Ручки у этой вазы были из позолоченной бронзы, но Инга с трудом заставила себя прикоснуться к ним.
Вот эта ваза действительно была просто верхом безвкусицы и пошлости. А ее скатерть была из чистого льна, да и вышивка на ней была почти незаметна. И все же Ваня скатерть отверг с презрением, обозвал безвкусной, а вот эту вазу, судя по всему, таковой не считал.
С трудом вытащив вазу, оказавшуюся к тому же дико тяжелой, из ее угла, Инга налила в нее воды, вошло почти целое ведро, поставила цветы, расправила их и наконец вздохнула с облегчением. Все, с делами покончено, можно отправляться к гостям.
– Как вы, дорогуша?
Инга вздрогнула, но оказалось, что это всего лишь Виктор Андреевич, ее старый знакомый. Он подошел к молодой женщине, чтобы поздороваться с ней.
– Я вижу, что напугал вас.
– Все в полном порядке. Разве вы можете меня напугать? Вы такой милый и обаятельный… А где ваша супруга?
– Маше что-то нездоровится, – вздохнул Виктор Андреевич. – Увы, в нашем возрасте недомогания случаются уже слишком часто. И они могут застать в самый неподходящий момент.