Свет в конце Бродвея
Шрифт:
Ни Сева, ни Вова не производили на Ингу впечатления искренних и бескорыстных людей. Она была уверена, что за наследство каждый из них будет сражаться аки лев, не отдав ни единой кровной копеечки в чужие руки. Но вот способен ли кто-то из них был идти по этой дороге до самого конца, вплоть до убийства?
– А отчего она умерла? Как ты думаешь?
Эти слова подруги вывели Ингу из состояния задумчивости, в которое она погрузилась. И мысленно женщина обругала себя глупой клушей и паникершей. Действительно, прежде чем обвинять людей в чудовищных прегрешениях, нужно проверить, не умерла ли старушка вследствие вполне естественных причин, таких как, например, ее весьма преклонный возраст?
Впрочем, в это с трудом верилось. Лицо покойницы искажала гримаса ужаса.
– Такое впечатление, что ее напугали до смерти.
Подруги старались вести диалог шепотом, чтобы не мешать Виктору Андреевичу, который глухо стонал, сжимая в своих больших ладонях руку покойной. Инга отошла подальше и встала за кроватью. Так, Мария Петровна лежала тут, куда же она могла смотреть? Получалось, что на стену. Но на стене была лишь картина, довольно уродливая. Фиолетовые кубы громоздились на неустойчивых шарах, а сверху их придавливали какие-то кособокие шестигранники. Что это могло означать, Инга даже не стала задумываться. Картина была уродлива, но все же не настолько, чтобы напугать кого-то до сердечного приступа.
Может быть, кто-то прятался за картиной? Вдруг там ниша или тайный ход? Женщина подошла к картине и осторожно потянула на себя один угол. Ничего особенного, бледно-серая гладкая стена, точно такая же, как во всей спальне. Создавалось впечатление, что Нюшины розочки и безделушки, заполонив собой весь дом, не проникли лишь в одно-единственное место – Ванину спальню. И это почему-то очень понравилось Инге, приободрило ее. Получалось, что еще не все потеряно. Если Нюша еще не завладела Ваниной спальней, значит, можно еще вернуть Ваню на путь истинный.
– Скоро мы с тобой встретимся.
Это попрощался с женой Виктор Андреевич. Он поправил прядь волос на ее голове и прикрыл рукой глаза.
– Не могу на это смотреть. Она так страдала перед смертью. Как думаете, что могло настолько испугать ее?
– Может быть, она что-то вспомнила.
Но Виктор Андреевич покачал головой.
– Моя жена была крепким духовно и нравственно человеком. Она верила в Бога. Давно уже покаялась и раскаялась во всех грехах молодости, если таковые у нее и были. Не думаю, чтобы она вот так прилегла на минуточку и внезапно вспомнила о чем-то таком, что заставило ее сердце остановиться.
Подругам тоже в это не очень-то верилось. Мария Петровна произвела на них впечатление человека счастливого, благополучного, любящего и любимого. С чего вдруг ей пугаться до смерти?
Несмотря на случившуюся трагедию, праздник в доме шел своим чередом. Ваня не сообщил гостям о произошедшем. Как не без ревности подумала про себя Инга, наверное, он слишком любил Нюшу, чтобы испортить ей день рождения из-за такого пустяка, как смерть одной из гостий. Лично Инге казалось, что Ваня мог бы проявить и побольше уважения к покойной и к ее мужу, которые все еще находились в доме и которых мог побеспокоить шум вечеринки. То есть Виктора Андреевича он мог побеспокоить, потому что Марии Петровне, конечно, было уже решительно все равно, что происходит вокруг ее тела.
– Ваня сделал так, как он сделал, – только и прокомментировала его поступок Алена.
И никто больше не открыл рта, чтобы вслух осудить телохранителя.
Прибывшего вскоре врача Ваня провел через задний ход, чтобы не смущать гостей и хозяйку праздника. Потому что Нюша веселилась вовсю. Ее звонкий задорный голос доносился даже в спальню, где лежало тело покойной Марьи Петровны. В конце концов у Инги не выдержали нервы, она подошла к окну и плотно прикрыла раму. Пусть лучше они побудут тут в духоте, чем слышать эти взрывы жизнерадостного хохота, когда у них здесь мертвое тело жены и убитый горем муж.
Возвращаясь на свое место, она увидела благодарный взгляд Виктора Андреевича и ободряюще кивнула ему.
– На первый взгляд похоже на инфаркт.
Такой вердикт вынес приехавший врач, осмотревший тело несчастной.
– А это выражение ужаса у нее на лице?
– Вероятно, произошло непроизвольное сокращение лицевых мышц, – пожал плечами врач. – Возможно, она поняла, что умирает, и это привело ее в ужас. Но точное заключение о ее смерти сможет дать только вскрытие.
– А оно… оно обязательно? – вздрогнул Виктор Андреевич. – Я бы не хотел, чтобы ее резали.
– Вы – кто?
– Это супруг покойной.
Врач несколько смягчился, но все равно стоял на своем:
– Боюсь, что без вскрытия в данном случае обойтись невозможно. Насколько я могу видеть, ваша супруга вела активный образ жизни?
– Да, более чем. Мы много ездили. И даже тут мы были всего лишь в гостях.
– Ваша жена страдала сердечно-сосудистыми заболеваниями?
– Вообще-то она на здоровье не жаловалась никогда. Зрение у нее с возрастом стало падать – это да. Но после операции по замене хрусталика оно вновь восстановилось.
– Какие-то еще недомогания?
– Нет, не припомню ничего особенного. Обычные старческие болячки. То в спине стрельнет, то колено распухнет, то печень прихватит.
– Вот видите, в таком случае ее скоропостижная смерть вызывает у меня недоумение. Впрочем, как я уже сказал, вскрытие расставит все точки в этом деле.
К сожалению, врач сильно ошибался. И смерть Марии Петровны не поставила точку, наоборот, она лишь положила начало целой цепочке ужасных событий, которые выпали на долю друзей.
Наконец в комнате появились Вова с Севой, которых вызвал потихоньку Василий Петрович. Он решил, что они должны попрощаться с женщиной, ведь одному из них она была матерью, а другому – мачехой. И подругам вместе с Василием Петровичем пришлось тактично выйти из спальни, чтобы дать возможность детям и мужу попрощаться с покойницей наедине.
А веселье внизу все никак не прекращалось. И Алена не выдержала первой. Взглянув на мужа, она твердо произнесла:
– Надо поставить Нюшу в известность.