Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
— «Как благородно», — проговорил про себя Расим и подвёл руку ко рту. Он погладил большим пальцем перегородку носа, чтобы никто не заметил, как саркастично движутся его губы.
— Простите, что? — Юсуф всё-таки заметил и ему показалось, что посол что-то спросил.
— Братья должны помогать друг другу безвозмездно, — с язвительной ноткой подчеркнул Расим. — Какова цена теперь? — спросил он прежде, чем Аъзам смог что-то сказать в ответ.
— Десять золотых за лодку с любым грузом, — ответил Юсуф.
— Лодки будут отплывать каждую неделю, — добавил Бахром.
— «Десять Зарв за товар, который, возможно, не стоит и восьми», — задумался Расим. — «Десять Зарв Зебистана — это тринадцать Зарв Ахоруна».
— Вы просите десять золотых Зебистана или Ахоруна? — уточнил он вслух.
— Зарв Ахоруна, господин посол, — ответил Аъзам.
Расим исподлобья посмотрел на потолок, вычисляя разницу в уме. Пятнадцать тысяч шестьсот, если каждая лодка будет делать по четыре рейса в месяц. Нет, такая перспектива его не устраивает. Местные богачи может и могут позволить себе расплатиться за такой товар, но потом цены на рынках подскачут до небес и простой народ будет страдать в двойне. Казна же не может позволить себе таких расходов.
— Не велика скидка его светлости, — упрекнул Расим. — Кому вы хотите продавать свой товар? Казне? — уточнил Расим.
— Может, вам следует пригласить вашего казначея, — предложил Аъзам. — Мы бы вместе обсудили условия оплаты. Мы готовы пойти на небольшие уступки.
— Хотите, я могу послать за ним, — Расим саркастичной любезностью указал на дверь. — Но пока эта старая бездарность будет тащить сюда свою дряблую тушу, наступить глубокая ночь. Боюсь, даже тогда он будет лишь мямлить своим жадным языком… Прошу простить меня за резкость, — глаза Расима горели насмешкой на безразличном лице.
Представители султана пришли в замешательство и недоумённо переглядывались друг с другом.
— Если вы считаете его присутствие необязательным, мы можем продолжить… Ведь именно с вами нам и поручено иметь дело, — в голосе Аъзама звучало сомнение.
— О казне Зебистана я знаю больше, чем сам казначей, — колко подчеркнул Расим. — С уверенностью могу сказать вам, что казна не может позволить себе такие расходы, — его слова слегка насторожили представителей, но Расим принялся успокаивать их. — Вместо этого я предложу вам другое. От имени падишаха я позволю вам самим торговать на рынках Расулабада и Чехры. Пусть народ сам покупает у вас то, что ему необходимо. Мало или много, у людей всегда есть деньги. Вы можете продавать свой товар по себестоимости местным торговцам или нанимать их себе в помощь. Так ваши цены не вырастут слишком высоко и будут доступными. От вас же требуется одно — платите в нашу казну одну четвертую от вашей прибыли, — Расим снова смерил их взглядом, оценивая их реакцию.
Гости несогласно переглянулись. Это предложение было неожиданным, а ставка высокой. Они наклонились друг к другу и переговорили шепотом.
— Мы предлагаем одну шестую, — объявил их заключение Аъзам.
— Моё предложение весьма выгодное, — с убеждающим тоном сказал Расим. — Напомните, сколько стоит мешок картофеля в Ангуране? — он посмотрел на Аъзама. — Сто медных? Тут его купят и за сто пятьдесят! — бросил Расим. — А за зерновые и злаки люди раскошелятся ещё больше. Они нуждаются в вас… А казна в налогах.
— Не благое это дело — наживаться на народе, — проворчал Бахром.
— Поверьте, — громко ухмыльнулся Расим. — Если вы отдадите весь свой товар местным перекупщиками, цены подскачут вдвойне или втройне. Я не смогу их регулировать… Соответственно и налоги будут больше, но некоторые и куска хлеба не могут сейчас себе позволить. А так я буду взымать налоги с вас, — Расим указал на представителей султана.
— Если мы будем платить налоги и вам, и султану Бузургу, то в какой выгоде останемся мы? — негодовал Аъзам и его спутники поддержали его, покивав головой.
Расим ухмыльнулся и отпрянул от стола. Закатив глаза, он хотел было ответить, но услышал стук. Дверь приоткрылась и за ней показалась голова Одила. Расим кивнул ему, и писарь с взволнованным видом подбежал к топчану.
— Вести, господин, — прошептал Одил.
Расим поманил его к себе и, поднявшись на топчан, Одил прошептал весть ему на ухо. Эта была та самая весть, которую Расим ждал несколько недель. Оно было слишком важным для него. У него загорелись глаза, а на лице прорезалась легкая улыбка. Расим прошептал на ухо Одилу вопрос и, возмущенно нахмурился, услышав ответ.
Расим опустил долгий взгляд на гостей и негромок обратился к Одилу:
— Позови Мастону.
Одил учтиво склонил голову и вышел из приёмной.
— Искренне прошу меня простить. Мне придётся вас оставить, — неожиданно заявил Расим. — Возникло неотложное дело, требующее моего обязательного присутствия, — Расим встал из-за стола и, шагнув к краю топчана, остановился.
Через плечо Расим посмотрел на глубокую нишу в стене, посередине. В его глазах отразилась скорбь, а грудь на мгновение сжалась от горя. Тихо вздохнув, Расим скрыл свою скорбь под задумчивым взглядом и обратился к гостям:
— Вы можете оставаться в Расулабаде сколько захотите. Мы ещё с вами переговорим… Мастона покажет вам выход, — он указал на ту самую придворную служанку в розовом платье.
Мастона озадаченно смотрела на то, как странно Расим смотрел на нишу в стене. У неё возник вопрос, но посол вряд ли станет изливать ей душу. Когда же Расим указал на неё, она покорно склонила голову и приставила руку к сердцу. Посол быстро спустился с топчана и раздосадовано прошёл мимо неё.
Расим вышел в коридор и широким шагом догнал Одила посередине.
— Где он?! — оскалился Расим.
— Во внутреннем саду, мой… господин, — замешкав, ответил писарь.
— В котором? — требовательно процедил Расим.
— В яблоневом, господин. Он ожидает вас там.
— «Хорошо», — подумал Расим. — «Лишних ушей в этом саду не будет».
Юный гонец с резкими чертами лица и густыми медными волосами под плоской сине-зелёной тюбетейкой стоял у резной колонны на внутренней восточной веранде. Гонец был в синем кафтане с белыми узорами и в зелёном камзоле с золотистыми узорами. В ожидании посла, юноша считал плоды на четырёх старых яблонях.