Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
Расим прошёл за гостями и поднялся на возвышение в пятиугольном широком алькове. На этом топчане был устлан зелёный ковёр с жёлтыми узорами. Посередине была бархатная курпача синего цвета с растительным узором. Рядом стоял низкий стол с замысловатым ромбовидным орнаментом. Расим сел, скрестив ноги под собой и, положив руки на стол, он предложил гостям сесть прямо на ковре.
Гости только хотели расположиться, как вдруг в приёмной Расима появился придворный слуга в белых одеяниях, синем камзоле и синим широким поясом. Он почтительно склонил голову перед послом и с его же позволения побежал к занавешенной арке. Резким движением этот юноша распахнул штору, чем заработал укоризненный взгляд Расима в свою сторону. Он достал из ниши шёлковые алые курпачи с золотистым кантом. Сложив каждую пополам, он постелил по одной для каждого гостя. С небольшим поклоном и правой рукой у сердца, слуга другой рукой предложил гостям сесть. После он быстрым шагом встал у подножия топчана и с довольным видом посмотрел на посла.
В это время Расим бесцельно смотрел на дверь, ведущую в балкон, из которого выходит вид на фруктовые сады падишаха. Эти гниющие сады обрамляют северное крыло дворца. Как только Урун встал справа от него, Расим перевёл на слугу выжидательный взгляд. Придворный слуга с детской улыбкой на лице не понимал намёка в глазах посла. Потому он вопросительно поднял бровь.
— «Ах, что за дурень», — Расим бровью указал ему на бежево-коричневые шторы, скрывающие высокие окна.
Урун сообразил и раздвинул шторы — в приёмной сразу же стало светлее. По следующему кивку посла он открыл и саму дверь в балкон, чтобы впустить свежий воздух. Затем он опять встал у подножия топчана, ожидая дальнейших поручений.
— Дорога была долгой и утомительной, — заговорил Расим, меряя взглядом своих гостей. — Полагаю, сегодня вы не держите рузу, — Аъзам, севший посередине кивнул, а его спутники, которые сели подле него и лицом друг к другу, покачали головой, что в совокупности выражало их согласие. — В таких случаях исключения дозволяется лёгкая закуска и напитки. К сожалению, из-за нашего положения, только это мы и можем предложить вам… Не откажетесь ли вы от мятного чая с перегородками ореха? — посмотрев на Уруна и снова на гостей, спросил Расим. — Такой чай успокаивает нервы и приводит мысли в порядок, — негромко пропел Расим в добавок.
Гости согласно покивали, благодарно приложив правую реку к своим сердцам.
— Я бы с радостью предложил вам айву из своего сада, но боюсь, они ещё не поспели. Может, вы хотите хурмы из садов падишаха? — с наигранным добродушием предложил Расим, зная, что плоды, если и не сгнили, то куда меньше, чем его айва.
— Мы бы хотели повидаться с самим падишахом, — отрезал Аъзам лицемерную лесть Расима. Хоть им было и велено переговорить с послом, Аъзаму султан также поручил проведать падишаха Нодира. Вся эта ситуация вокруг него озадачивала Бузурга ибн Махмуда, а теперь и самого Аъзама. Когда они пришли во дворец и узнали, что посла пока нет, они решили навестить падишаха. Однако их не пустили в покои Нодира, сославшись на запрет господина посла.
Расим повёл голову назад. Всё притворное радушие на его вытянутом лице перешло в огорчение. Он на мгновение нахмурился, ибо не терпел дерзости в свою сторону, но не здесь и не сейчас… Расим спокойно опустил взгляд на Аъзама.
— Светлейший падишах не в силах принимать даже собственных визирей, что уж там до иностранных гостей, — безмятежно ответил Расим. — Вы уж извините за дерзость, — выждав паузу, добавил он.
— Султан желает ему скорейшего выздоровления, — мягко разрядил обстановку Юсуф. От волнения в его голосе присутствовала лёгкая дрожь — он то знал, на что способен Аъзам, когда бывает жёстким. Хотя его должно было волновать то, на что был способен Расим, но откуда Юсуфу знать?
— Да?.. Понимаю. Я передам пожелания его светлости падишаху, — Расим медленно перевёл взгляд на Юсуфа. В его улыбке была скрыта насмешка. — Видите ли… — он посмотрел на Уруна и ядовитым взглядом выплеснул на него всю злость. — «Ты ещё здесь?» — Расим кивком указал на выход, что означало: «Убирайся и с чаем возвращайся!»
Снова посмотрев на гостей, он спокойно продолжил:
— …на Зебистан свалилось двойное несчастье.
Расим подчёркнуто вздохнул и смерил взглядом третьего гостя. Расим не знал его, в отличие от Аъзама, с которым он несколько раз переговаривал на главном рынке Ангурана. А этого толстопузого Юсуфа он знал ничуть не лучше.
— Наш светлейший падишах поражён неведомым нам недугом, а Чёрная напасть продолжает портить наши земли и урожай, — объяснил Расим, не отрывая глаз от незнакомца. — Это привело к упадку в нашей торговле. Многие от нас отвернулись. Даже визири пренебрежительно относятся к своему народу, и халатно относятся к их мольбам, — слова Расима звучали как жалоба. — Они заботятся о своей выгоде, когда Я думаю о народе и государстве, — подчеркнув себя, он с вызовом посмотрел на Аъзама.
Расим был самодовольно горд тем, что все его действия направлены во благо народа, и был уверен, что этот самый народ в ответ послужит его целям. Когда же он упоминал о визирях, в его голосе звучало раздражение ими, хотя их бездействие и алчность играли ему на руку.
Все эти обуревавшие им сейчас чувства были хорошо скрыты под смуглым безмятежным лицом, обрамлённой густой чёрной щетиной.
— Мы понимаем сложившиеся обстоятельства, — заговорил третий представитель султана. — Мы уже изучили рынки Расулабада. Признаюсь, я представлял себе не такую мрачную картину.
Расим подозрительно взглянул в его светлые карие глаза. «Вы изучили рынки?» Эта весть не понравилась ему, а мысль случайна прозвучала вслух.
— Да, — коротко ответил Аъзам.
— «Когда же вы успели?» — на этот раз Расим постарался не выдавать своих мыслей. С другой стороны, он не стал спрашивать в слух, чтобы не ввести гостей в замешательство своей недоверчивостью.
Однако этот вопрос читался на его глазах, обращённых на серую чалму Аъзама с чёрным и белым шнурками. Сама ткань чалмы была украшена серебристой тесьмой.
— Мы прибыли в Расулабад на рассвете. Я, Бахром 32 и Юсуф разделились, чтобы обойти местные рынки, — Аъзам левой рукой указал на своих спутников. — Лавки пусты, продолжал он. — Цены высоки. Народ негодует, возмущается, а продавцы лишь разводят руками, да пожимают плечами.
32
Бахром произносится с гортанной «х».
— Какие решения вы можете предложить? — спросил Расим.
В это время дверь в его приёмную снова открылась. Вернулся Урун с кувшином и тазом для умывания рук. Сначала, как положено, он подошёл к гостям. Урун наклонился к Юсуфу и предложил ему помыть руки. Затем он прошёл сзади него и предложил помыть руки Аъзаму, а после и Бахрому. На изгибе правого локтя висело короткое полотенце, которым и воспользовались гости. В последнюю очередь Урун подошёл к Расиму, но тот посмотрел на него исподлобья и опустил брезгливый взгляд на использованное полотенце. Новый палящий взгляд Расима безмолвно велел слуге принести ему сухое полотенце и потом уже предлагать помыть руки.