Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
Надзиратель в недоумении посмотрел на Расима. — «Не сошёл ли с ума, мой господин?» — думал он и, промолчав, продолжил спускаться.
— Пленник буйствовал, мой господин, — сообщил уже на середине пути. — Кричал. Пытался сорвать цепи.
У Фозила был низкий, звучный голос, который усиливался в этих узких стенах. Это было одним из его качеств, благодаря которым Расим держал его при себе и иногда посвящал своим тайнам. Он даже иногда завидовал Фозилу, ведь у него самого средний тембр голоса, который звучит недостаточно убедительно — так он считал и сводил к этому свои недавние провалы и неудачи.
Недоумение надзирателя перешло Расиму в виде изумления. Он остановился и недоверчиво переспросил:
— Сорвать цепи? Впервые за столь долгое время он снова попытался сбежать? Хм-м… С чего вдруг?
Фозил был уже на семь ступеней ниже него. Коротким факелом, зажжённым ещё у входа в темницу, он зажигал свечи в гнёздах на правой стене…
Сто холодных каменных ступеней привели босого Расима вниз. Он свернул направо и вошёл в небольшое помещение со столом и стулом у стены напротив широкого и высокого проёма. Он сделал десять шагов и вошёл в длинный коридор, чей конец было невидно из-за царившего мрака.
Фозил зажёг лишь две масляные лампы на стенах и четыре толстых свечей между камерами. Он хотел зажечь ещё, но Расим остановил его.
— Этого достаточно, — негромко сказал он.
Расим шёл медленно, меряя шаги и обдумывая слова, которые он скажет ему. Пятьдесят шагов и он подошёл к краю камеры слева, обставленной железной решёткой с толстенными прутьями. Стоя в трёх шагах от камеры, он наклонил голову и заглянул во мрак, царивший внутри. Его взгляд говорил о том, что он опять провалится, но Расим всё же надеялся убедить его. Сделав длинный шаг к камере, Расим снова посмотрел во мрак сквозь прутья. Он ничего не видел, но знал, что его пленник забился в углу, скрывая своё лицо. Расим слышал его умеренное дыхание.
— Признаюсь… Я не думал, что эти оковы удержат тебя… Удержали, — Расим говорил негромко, отрывками и холодным тоном. — У тебя появились неотложные дела? Ты куда-то собрался? — его коварная ухмылка сменилась язвительной.
Пленник не отвечал, и Расим вслушался в его дыхание.
— Ты чем-то обеспокоен? — теперь он старался показаться заботливым. — Не хочешь поделиться? Я бы мог тебе помочь, — Расим присмотрелся в темноту, но его пленник был далеко, чтобы разглядеть его.
Расим ждал ответа или хотя бы какого-нибудь знака от пленника, но ничего не происходило.
— Ты хотел сорвать цепи? Куда же тебе нужно было отлучиться?
В ответ по-прежнему тишина. У Расима кончалось терпение, и он уже был на взводе. Он вздохнул, сдерживая гнев. Его слова снова безуспешны, и так всегда. Все попытки разговорить пленника венчались провалом.
— Услышав о твоём недавнем поведении, я подумал, может ты передумал?.. Нет?
Тишина нарушалась лишь дыханием безмолвного пленника и негромким треском пламени свечей.
— Я бы выпустил тебя на волю, — лукавым добродушием пообещал Расим.
Вот оно! Расим услышал какое-то движение. Кивком он подозвал Фозила с факелом к себе. В глубине камеры он заметил, что пленник неохотно повернул своё грузное тело и одним лишь глазом недоверчиво посмотрел на пленителя. В этом однобоком взгляде, выражающим гнев, была и надежда снова обрести свободу.
— Ненадолго, разумеется, — уточнил Расим с ехидной ухмылкой. — Ты ведь мне нужен.
Пленник снова скрылся в углу. Он ничего не ответил, и даже его дыхание затихло.
— Может, ты не понимаешь, что я тебе говорю?! — Расим вышел из себя. — Хм?! Прими моё предложение, и нашим подвигам не будет конца! — уверенно обещал он, встав посередине напротив решётки. — Представь, чего бы мы достигли вместе, — Расим показательно сжал кулак — будь у него в руке яйцо, оно бы точно раздавилось.
Расим опустил руку и выжидал. Его терпение все эти годы не приносило плоды, и сейчас ответом ему была тишина. Ему надоело упорное молчание пленника, но он не мог ничего с этим поделать. Поняв, что говорить с пленником без толку, Расим снова сжал кулак. Он был готов применить силу, но это пошло бы на вред его долгосрочным планам. Этот проклятый молчун нужен ему для достижения целей.
— Ты упрям как осёл, — процедил в досаде Расим, протянув «с». Не было больше смысла что-то говорить или предлагать. Вместо этого Расим косо посмотрел во мрак и пригрозил, — И на тебя управу найду.
Вытянув руку, Фозил освещал камеру единственного пленника. Однако этого было недостаточно. Свет от короткого факела проходил не дальше двух газов от самой решётки. Сама камера была довольной большой и, чтобы увидеть пленника, нужно много света, что озадачило Фозила. Расим никогда не разрешал зажигать все свечи и масляные лампы, когда он навещал пленника. За одиннадцать лет службы пленник ни разу не ответил Расиму, и Фозил порой сомневался в том, есть ли кто-либо в этой камере. Лишь дыхание пленника развевали его сомнения. Фозил иногда тоже пытался поговорить с пленником, узнать кто он и за что заперт здесь, но и его попытки оказались тщетными. За эти годы ему даже не удалось уговорить пленника выйти на свет свечей, потому Фозилу было трудно представить, как может выглядеть этот молчаливый пленник. Странным было то, что Расим тоже ни разу не призывал его к свету. Он лишь, приходил, говорил и без ответа уходил, а Фозил с недоумением наблюдал за этим.
— Кто ваш пленник, господин? — как-то спрашивал Фозил.
— Я даже имени его не знаю, — пожал тогда плечами Расим.
Теперь же, после очередного безответного диалога Расим резко повернулся и недовольно направился к лестнице. Фозил последовал за ним.
— Останься, — велел ему Расим, не оглядываясь.
Через несколько шагов Расим свернул направо и скрылся в проёме.
За годы службы Фозил успел хорошо узнать Расима и его характер. Потому в его угрюмом тоне Фозил уловил недосказанные «если что-то изменится, немедленно сообщи мне».
С каждым шагом по долгой лестнице, сворачивающие при подъёме один раз направо и один раз налево, Расим остывал и его злость оставалась позади. Уже почти наверху он услышал быстрый перестук деревянных сандалий. Он поднял взгляд и снова увидел Одила.
— Господин… Вы здесь? — придворный слуга вздохнул с облегчением. Пока Расим поднимался к нему, Одил пытался справиться с отдышкой.
— В чём дело, Одил? Какие-то новости? — Расим понадеялся, что в этот раз этот писарь принёс ему добрую весть… Ту самую весть.