Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
— Азим-ака, не хотите взглянуть на наших пастушьих собак?
— А они не будут снова лаять на меня? — с подозрением спросил Азим.
— Нет, — захохотал младший. — Они хорошие.
Азим понял в чем подвох и согласился.
— Ладно, идёмте.
Когда они ушли, Умед положил руку на плечо Комилу и с улыбкой обратился:
— Что ж, племянник, надеюсь, скоро я буду называть тебя сыном.
Умед встал и пошёл за женой и дочерью. Когда он вернулся, Комила вновь схватило необъяснимое оцепенение, но он нашёл в себе силы побороть это состояние. Только после этого он заметил, как Мунира преобразилась, причем в лучшую сторону. Тёмно-бордовое платье с мелкими розетками на плечах идеально подчеркивали её шелковистые длинные тёмно-каштановые волосы, ниспадающие из-под тонкого сетчатого чёрного платка с золотистой вышивкой. Черты её лица больше не казались грубыми, а робкий взгляд даже понравился Комилу.
Они сели за дастархан, и, в основном, говорила Лайло. Умед же вскоре оставил их. Он уже знал о Комиле всё, что ему было нужно. Лайло начала с рассказов про детство дочери, особенно вспоминая про то время, когда Комил будучи ребёнком проводил с ними. Постепенно от разговоров про родственников, обычаи и прочее она переходила к основной теме. Вскоре Мунира незаметно для Комила подала матери знак и Лайло под предлогом заварить новый чай оставила их наедине.
У Комила богатый опыт общения с девушками. Он всегда вёл себя уверенно, даже самоуверенно с ними. Теперь же, когда они остались вдвоём с Мунирой, он снова потерял дар речи. Он чувствовал себя загнанным в угол бараном и понятия не имел, что делать.
Ну же, скажи ей что-нибудь хорошее… Нет? Вот дурак.
Мунира улыбнулась Комилу и заговорила первой, что достаточно облегчило ему задачу. У них сложился довольно удачный диалог. Оказалось, что у них общий интерес к поэзии Ардвисуры и узорам мозаичного ремесла. Они оба любили шербет из базилика и мяты, и также увлекались историей Рахшонзамина. Вскоре Комил согласился с мнением Азима — Мунира действительно милая, когда улыбается… и даже без неё.
Через час вернулась Лайло, решив, что этого времени достаточно для них. Пожелав им спокойной ночи, Комил сел, откинулся на тахмон 30 и широко улыбнулся.
30
Тахмон — стопка курпачей, одеял и подушек
Азим вернулся с Мехроджем и Сироджем. Братья убрали дастархан и постели гостям постель, хотя те и просили их не делать этого — таково правило гостеприимства.
— Как всё прошло? — поинтересовался Азим.
— Нам рано вставать, — пробубнил Комил и повернулся к стене.
Азим пожал губами и тоже лёг спать.
Юноши встали на сухур и поели вместе с членами семьи Умеда на их кухне. Взяв рузу, Комил сказал Азиму, что он может лечь дальше спать, а вот ему самому нужно рано вставать. Он обещал Мунире помочь отвести бочки с дугобом (айраном) на рынок Амины…
Азим проспал до позднего утра. Проснувшись, он был бодрым и ничуть не голодным. Умед отправился по делам. Комила тоже не было в гостиной. Братья, оставшиеся дома, сообщили, что он с их мамой и сестрой отправились на рынок. Видимо, у них всё срослось, подумал Азим. Братья предложили показать город Азиму, и он охотно согласился.
Мирас был на треть меньше, но и при этом он был слишком большим, чтобы осмотреть его за день. Потому Азим попросил братьев повести его ко дворцу мэрессы. Вблизи это пирамидальное сооружение оказалось таким, каким его описывал Комил. Стены были украшены зелёной, светло-зелёной и голубой мозаикой с надписью на древнем языке — это были стихи, посвященные Асадом Шабнам. Внутрь дворца, к сожалению, попасть не удалось. По правилам, для посещения дворца или приёма госпожи мэрессы нужно записаться за месяц заранее.
Азим не расстроился. Он полюбовался внешними красотами дворца и сторожевых башен. Затем Мехродж и Сиродж отвели его к аллее плакучих ив с площадью, вымощенной бледно-розовыми камнями. Перед возвращением домой, на исходе дня братья повели Азима на площадь имени Шабнам с белыми фонтанами под большими куполами из цветущей изгороди. Они прошли под самый большой купол и присели отдохнуть на красную скамью. Листва не была густой и из-под купола можно было разглядеть небо.
— Госпожа Шабнам приходила сюда по ночам и считала звёзды сквозь прорехи, — поведал Мехродж. — Так, она отвлекала себя от горя.
— Комил рассказывал, что Асад рано ушёл из жизни, но не сказал, что с ним случилось, — Азим вопросительно посмотрел в карие глаза Мехроджа.
— Простите Азим-ака, здесь нельзя об этом говорить, — тихо проговорил Мехродж. — В Мирасе нельзя поминать тех, кто погиб не своей смертью.
— Я не знал об этом, — сказал Азим.
— Пошли домой, — предложил Сиродж, — скоро уже ифтар…
Они вернулись как раз ко времени открытия рузы. Помыв руки, ребята поздоровались с Умедом и Комилом, и сели за дастархан.
— Ты улыбаешься? — тихо заметил Азим.
Комил посмотрел на Азима и снял со своего лица задумчивую улыбку.
— День был хорошим, — сказал Комил, опустив взгляд.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся Азим и вслед за Умедом и остальными сложил руки в лодочку, и тихо прошептал молитву перед открытием рузы…
На первое им подали суп со стручковой фасолью на деревянной тарелке. На второе были бараньи рёбрышки, запечённые со свеклой. На третье им принесли салат из дыни и персиков.
После ифтара Азим говорил с Умедом о местных рынках и правилах местной торговли. Сыновья Умеда пошли кормить скотину, а Комил, на удивление Азиму, помогал Мунире убирать дастархан…
— Кажется, между вами зажглась искра, — намекнул Азим, чтобы Комил рассказал ему об их решении, но тот пробубнил что-то невнятное и, как вчера, повернулся к стене и уснул… или сделал вид, что уснул — Азим не проверял.
Вместо этого юноша скривил губы и тоже лёг спать. Завтра им предстоит сопроводить повозки с нишалло до порта в Зарафшан…
На следующее утро после сухура Азим стоял у ворот. Поблагодарив Умеда и его семью за гостеприимство, он попрощался с ними и ждал Комила. Тот о чем-то договаривался со своим дядей и его женой на веранде. Сыновья Умеда были под навесом слева от ворот. Они проверяли лошадей и собак. Мунира же из-за окна подглядывала на Комила. Лайло заметила это и жестом руки позвала её попрощаться. С её выходом Комил потупился и, оправдываясь на время, поспешил к воротам. Умед проводил его.
— Счастливого пути, ребята, — пожелал Умед. — Передай привет родителям, Комил. Приходи к нам ещё, Азим.
— Обязательно, — обещал Азим.
Юноши сели на коней и поехали на запад.
— Мы не поедем к Карим-аке? — спросил Азим.
— Вчера я нашёл время и ещё раз навестил его. Они уже грузили казаны в повозки. Меня попросили приехать к западной конюшне. Оттуда мы вместе поедем в порт, — поведал Комил.
— Почему не к Дереву Сохиба? — спросил Азим.
— Ты забыл про течение реки? — в ответ спросил Комил. — Во время рузы грузовые лодки не выходят на воду, а пассажирские лодки нам откажут.