Свет во мраке
Шрифт:
Обведя взглядом внимательно слушающих гоблинов, я продолжил:
— Идите к скале Подкова, маленький народец! Следуйте лесами и оврагами, избегайте врагов, будьте настороже, не жгите в пути костров, дружно помогайте ослабевшим, отбивайтесь от зверей и упорно продолжайте свой путь. Шагайте до тех пор, пока не преодолеете ущелье и не упретесь в высокую стену. Там терпеливо ожидайте. А как окликнут вас — дайте правдивый и полный ответ на каждый заданный вопрос. И не забудьте сказать, что послал вас барон Корис Ван Исер. А если спросят вас — зачем пожаловали? — скажите им смело: мы хотим жить с вами, помогать во всем и ждать помощи от всех. Хотим без страха растить детей, зная при этом, что им суждена пусть тяжелая, но свободная доля и жизнь на равных с любым
Снова тишина повисла над берегом …
— Я все сказал и больше мне нечего добавить. Разве что последнее предупреждение — по следу моему идут враги лютые и нежить голодная. Скоро они появятся. Останетесь здесь — разорвут вас в клочья. Уходите прочь и поспешайте.
Переглянувшиеся гоблины чуть постояли в нерешительной и непривычной для них задумчивости, затем пришли в движение. Обходя меня и лежащие в грязи трупы, они медленно собирались в ручейки, что затем перетекли в тонкую речку уносящую свои «воды» прочь от Мертвого озера. Гоблины шли на юго-восток, направляясь в сторону указанную лезвием каменного тесака. С собой они несли скудные пожитки, кое-какое оружие, завернутых в шкуры детей. Гоблины ступали бесшумно, вскоре последний из них бесследно растворился в искореженных зарослях деревьев. На берегу остался лишь я… и мертвые тела…
Перешагнув через тело старого шурда остекленевшими глазами смотрящего в далекое синее небо, я направился к воде. Там, у самой кромки берега, находилось несколько неказистых небольших плотов наполовину вытащенных на берег. Мне не потребовалось много времени, чтобы выбрать самый крепкий из них и столкнуть его в воду, что с плеском облизнула мои ноги и отступила — мне показалось, что соленая жижа попробовала меня на вкус и сейчас задумалась над тем, почему я так ей знаком. Да, ты уже убивала меня однажды, уже врывалась в мои горящие огнем легкие, лишая воздуха и надежды на новый вдох. Не трогай меня озеро смерти. Ведь сегодня я не с пустыми руками — я принес тебе щедрые дары. Вскоре дары прибудут и сами войдут в твои воды…
Старый шест набух от воды, гнулся в руках, норовя выскользнуть. Его прочности хватило, чтобы оттолкнуть плот и направить к мрачному жертвенному зиккурату. У меня еще было время в запасе. Но я не собирался проводить его в воспоминаниях. Нет. Я проведу плот мимо каменной пирамиды. Я держал курс к торчащим из воды остаткам зданий находящих на удалении от берега и на большой глубине.
Они не заставили себя ждать. Звери избегали здешних мест. Тут нет пропитания и нет годной для питья воды. Изредка налетающий ветер лениво гнал по воде мелкие волны, да ворошил гнилые ветки на берегу. И это все движение поблизости. Поэтому, несмотря на большое расстояние, я сразу заметил быстро двигающихся всадников и гротескные очертания кентавров. Погоня мчалась по моему следу. Я знал, что их задержало до этого — широкая мелкая река, которую я пересек вброд. Нежить себе подобной вольности с текущей водой позволить не могла. Им пришлось искать способ переправиться посуху.
Я не прятался. Стоял на покачивающемся плоту в полный рост, размалывая зубами последний кусок вяленого мяса. Меня хорошо видно на озерной глади. Если не заметят — мне придется помахать шестом с привязанной к нему рваной рубахой.
Но не пришлось — скачущий Истогвий резко осадил коня, всадник замер в угрюмой неподвижности, следом остановились и прочие. Что ж… вот он я. Никуда не прячусь. Не убегаю. Стою и спокойно жду врага. Теперь ваш черед сделать свой ход.
От берега меня отделяло расстояние в два полета стрелы. Мои силы не безграничны и я не желал собирать в своем теле вражеские стрелы, превращаясь в подушечку для игл. Когда они приблизятся, им ничто не помешает стрелять, но я кое-что приготовил на этот случай. Пусть стреляют — даже если попадут, я буду рад потерпеть боль от глубокой раны. Ведь к тому времени мои противники окажутся не на земной тверди, а на озерной глади.
Я смотрел только на Истогвия.
Не дочь. В этом я был уверен. Первой пойдет не дочь.
И вряд ли это будет нежить. Мертвое озеро это все же не болото, хотя со временем превратится в соленые топи. Сейчас над озером гуляет медленно набирающий силу ветер. Вскоре он станет быстрее и порывистее. Мои ноги уже захлестывают мелкие волны. Эти же волны ударят и по кошмарным кентаврам. Намочат их гнилые туши, смоют протухшую кровь, слизь и копошащихся червей. А заодно «вымоют» из их тел немного жизненной силы. Ослабят тварей. Природа на моей стороне.
Противник совещался недолго. И еще до завершения короткого и жесткого, судя по жестам, разговора со своей дочерью, дядюшка Истогвий отдал приказ сооружать плоты.
Ниргалы.
Вот первые и возможно последние посланцы.
Я невольно усмехнулся с мрачностью, глядя, как сильные и тяжелые воины встают посреди большого крепко связанного плота из полусгнившего дерева. Истогвий ошибся. Ему следовало атаковать всеми силами сразу, включая в их число собственную дочь и самого себя. Но он послал по мою душу ниргалов, а сам остался на берегу.
Наделенные почти бесконечной выносливостью войны слаженно работали шестами, быстро приближаясь ко мне. Я дал им сократить разделяющее нас расстояние вдвое. А затем поднял с бревен собственный шест и продолжил путешествие вглубь Мертвого озера. Со стороны могло показаться, что я убегаю, но, думаю, Истогвий прекрасно понимал, что я действую согласно заранее продуманному замыслу.
У него все еще был шанс — ему лишь надлежало прямо сейчас последовать за двойкой ниргалов. Мыслится мне, что именно так он и собирался поступить с самого начала. Я видел, как измерял взглядом размеры плота, как снимал с себя лишнюю тяжесть, как разминал плечи и отдавал отрывистые приказы застывшей неподалеку нежити. Но дальше этого дело не пошло. Истогвий остался на берегу. Он испугался. Не за себя — за дочь. Мое написанное кровью послание сделало свое черное дело — отравило ему душу. Он очень умен, но угрозы на то и угрозы, что сильнее всего пугают умных, а не глупых людей. Глупец подумает: «он хочет ударить меня камнем — но я буду настороже». Умный же придумает так много всего, что запугает сам себя.
Мое послание — лишь легкий толчок к краю бездны подозрения, недоверия и нерешительности. А столкнет в нее себя он сам. Вот и сейчас Истогвий остался на берегу потому что подозревает наличие некоего коварного плана, благодаря коему Истолла, плоть от плоти его, драгоценная дочь, будет атакована неизвестным врагом засевшим в засаде где-то поблизости. Вот почему он так долго оглядывался и посылал нежить совершить разведку по ближайшим окрестностям. Возможно кентавры отыскали следы торопливо ушедших прочь гоблинов. Это укрепило подозрения еще больше. Затем Истогвий увидел убитых шурдов и растекшиеся вокруг их тел лужи крови заставили его испугаться за дочь еще сильнее. Он не хотел посылать ее в атаку на меня и не хотел оставлять ее на берегу без присмотра. Он загнал себя в мысленную ловушку, он проиграл. Они остались на берегу оба. В атаку пошли последние ниргалы.
Я вел плот между двумя длинными песчаными островами. На самом деле это крыши устоявших во время катаклизма домов. На крыши нанесло песок и мелкие камни. Затем сюда начали садиться перелетные птицы. Они немного отдыхали, восстанавливали силы, а затем отправлялись дальше, оставляя после себя помет и семена.
К чему это я? Жизнь… на сером песке трепещут первые зеленые ростки. Жизнь снова побеждает смерть, медленно завоевывая Мертвое озеро. Быть может, когда-нибудь в его водах появится первая рыба. Тарис возродился здесь. Так может глупому мальчишке стоило задержаться здесь подольше и посидеть на таком вот островке, наблюдая за растущими зелеными ростками? Но едва освободившись, он вновь начал думать лишь о смерти.