Светоч русской земли
Шрифт:
– Ладно, твоё святейшество!
– сказал он.
– Не удалось мне спасти тебя, не удалось и себя наградить!
Пимен смотрел на него, ждал. Фёдор встал, застёгивая пояс. Посмотрел на митрополита.
– Хощеши знать, почто хлопочу?
– спросил он, уже стоя на ногах.
– Я ить своего монастыря не потеряю, ежели и восхощеши того! Зане - патриарху Нилу подчинён!
– О том ведаю!
– сказал Пимен со злобой в голосе.
– А чего я хощу от тя?
– спросил Фёдор, двигаясь к двери.
– Хотел!
– уточнил он и взялся за рукоять дверей. Пимен, не выдержав, махнул рукой: погоди, мол! Его взор был пронзителен и почти страшен.
– Ростовской архиепископии!
– помедлив, сказал Фёдор.
– Надея была, спасу
– сказал и повернулся к двери - уходить.
– Постой!
– Голос Пимена стал хриплым.
– Присядь!
Теперь, узнав, чего жаждет Фёдор для себя, Пимен захотел иметь с ним дело, ибо не ведал, как ему быть в днешней трудноте.
Фёдор присел к столу. Он презирал Пимена, а сейчас, в сей миг, немного презирал и себя. Мысль о Ростовской архиепископии возникла у него давно. Ростов был их общей родиной, столицей учёности, но ему никогда не пришло бы в голову обратиться с этим к Пимену, если бы не нынешняя беда. Если бы не недоверие Пимена. Если бы не пакость, задуманная и едва не осуществлённая греками! В конце концов, убедив Пимена, что им надо бежать, не ожидая синклита, ибо в отсутствие Пимена лишить его сана, по соборным уложениям, греки не могли, Фёдор покинул Манганы.
По уходе симоновского игумена в келью проник Гервасий, и Пимен со своим клевретом принялись обсуждать появление Фёдора.
– Ему-то что, коли меня снимут?
– ярился Пимен.
Гервасий думал.
– Баешь, хочет поставления на Ростовскую епископию? Даже и архиепископом хощет быти? Нужа немала?
– протянул он, поглядывая на своего повелителя.
– Мыслю тако, - начал он, поглядывая на владыку, - Киприана, вишь, тоже порешили снять! Дак потому... Так-то обоих не снимут...
– А ежели и Киприана и меня?
Гервасий отмахнулся рукой:
– А! Грека какого ни есь выищут!
– Узнай, Гервасюшко, уведай, родимый, кого они хотят заместо меня? Серебра не жалей! Да и бежать... Куды бежать-то, в Галату? К фрягам... Они до меня - добры... Но прежде узнай, уведай, Гервасюшко!
Так вот сложилось, что искать ставленника на русский престол начали и те и другие, почему Пимен, не пожалевший мошны, и добыл нужные сведения. Имя, переданное ему, заставило Пимена задуматься и поверить Фёдору.
Симоновский игумен явился по первому зову. Узнав от Пимена, кто должен занять русский духовный престол, он вздрогнул. Та маленькая, но жившая в его душе до сих пор неуверенность растаяла в нём. О названном епископе как о стороннике унии с Римом Фёдор был наслышан. Синклит должен был состояться вот-вот, в считанные дни, и надо было бежать. Но упёрся Пимен, желавший бежать в Галату. С трудом, и только с помощью Гервасия, удалось уговорить Пимена пересечь Босфор. На турецкий берег власть греческого василевса не распространялась, и тамошние монастыри не подчинялись впрямую патриархии. Синклит должен был собраться послезавтра, и потому Фёдор спешил.
Студитский монастырь покидали кучками, по два-три человека. Тяжести загодя отправили на рыбацкой барке. Последние, уходившие из монастыря, направились в Софию, на службу, но у Софии свернули к вымолам. Тут к ним подбежал Пеша Петух, которого уже бросились искать, - прощался со своей милой. Теперь все были в сборе и ждали попутчиков Пимена. Пимен своими долгими сборами опять едва не испортил всё дело. Уже у вымолов их остановили, спрашивая, кто и куда. К счастью, русичей было много, и стража, получив две серебряные гривны, ворча, отступила. Уже с рыбацкой барки в нанятую Фёдором посудину перегрузили добро и товар, уже завели по шатающимся сходням, под руки, Пимена, уже погрузились, убрали сходни, как сверху, с горы, послышались крики: "Постой! Погоди!" - кто-то бежал, размахивая руками, за ним поспешала стража.
– Отваливай!
– крикнул Фёдор.
Когда патриарший посланец подбежал к берегу, между лодьёй и вымолом блестела порядочная полоса воды и Фёдор, стоя на кормовой палубе и взяв руки в боки, ругал и патриарха, и василевса, и весь синклит, и всех греков. Лодья уходила всё дальше, и столпившиеся к тому времени на берегу, греческие воины не могли сделать уже ничего.
Монастырёк, где они решили остановиться, был маленький, бедный, с приземистой церквушкой. Он весь прятался за горой, в тени нескольких олив, составляющих монастырский сад, и был обнесён полуразвалившейся каменной оградой. С турецким чиновником, приехавшим с десятком конных воинов, столковались, поскольку Фёдор вёл переговоры с турками заранее. Но только начали втаскивать вещи и располагаться на ночлег, прибыло посольство с того берега, от патриарха, с требованием вернуться в город и прибыть на синклит. Фёдор, уверенный в себе и в своих людях, ответил бранью. Посольство уехало несолоно хлебавши.
Назавтра Пимен, как обещал, возвёл Фёдора в сан Ростовского архиепископа. Хиротония происходила в монастырской церквушке, которую местные монахи и приезжие русичи заполнили целиком. После был обед во дворе, за самодельными столами, на скамьях и разложенных досках. Свои русичи, из дружины Фёдора, поздравили его с опаской. Оставшись с глазу на глаз с Добрыней, Фёдор сказал:
– Иначе было нельзя! Пимен не понял бы. А коли его снимут теперь, нам навяжут унию с Римом. Понимай сам!
– Спасибо, игумен!
– сказал боярин.
– А я уж тово, усомнился в тебе... Повещу ребятам, колготы б не стало!
– Повести! И скажи: нам за собой католиков тянуть на Русь не след!
Слава Создателю, поняли как должно. Это Фёдор почувствовал, видя, как подобрели глаза его дружинников. Кто-то спросил:
– А что будет с Симоновым монастырём?
– Не уже ли оставлю?
– сказал Фёдор.
– Игумена поставим из своих, монастырских, и навещать вас буду всегда!
Посланцы патриарха Нила являлись ещё трижды. Последний раз приехал старик Дакиан. Уединясь с Фёдором, поднял на него подслеповатые глаза.
– Скажу, что прав! Фряги требуют от нас унии с Римом... Прости, что не мог ранее повестить! Вы, русичи, возможете не поддаться латинской прелести, у вас и святые есть свои: твой дядя Сергий, да и иные! Токмо храните свет православия, и Господь защитит вас!
Фёдор облобызался со стариком. Теперь следовало выбираться отсюда на Русь и начинать всё сызнова. Сизифов труд! Но ни отчаяния, ни упадка сил у Фёдора не было. Он знал, что добьётся своего, снимет Пимена и поставит на его место Киприана, раз уж дядя не захотел занять владычный престол. Но погубить Русь, согласившись на унию с Римом, он не позволит! Не позволит того и князь Дмитрий, не позволят бояре, ни кмети, ни мужики. И ныне не позволил того он, игумен симоновский, а ныне архиепископ города Ростова Фёдор!
Глава 9
Смеркалось. На угасающей желтизне зари прилегла череда облаков. Трапезная со своим вознесённым шатром уже вся была залита тенью и вздымалась громадой, готовая раствориться в ночи. Столбы дымов из Заречья, ещё недавно розовые, посерели. Кельи, осыпанные снегом, мерцали огоньками волоковых окон, не нарушая тишины. Молчал лес, уже трудно различимый, слитной тёмной массой обступивший монастырь. Прокричал филин. Ему ответил едва слышимый вой волков. Нынче и по зимам уже волки остерегались, как когда-то, подходить к обители Святой Троицы, и Сергий, совершающий свой ежевечерний обход монастыря, не опасался волков. Он слушал лесные голоса, уносясь мыслью к московским делам: болезни великого князя, возвращению княжича Василия из ляшской земли и безлепому состоянию русской митрополии...