Свидетель
Шрифт:
Не навещали его ни братья, ни родственники. Лишь один раз пришла старуха-мать. В ее словах о бесчестье для всей семьи, во взгляде, полном слез, было столько укора, что лучше бы она и не приходила вовсе.
– Ма, что с моей женой? Где она?
– взмолился Матхурава.
– Не спрашивай, несчастный!
– гневно отрезала мать, жестикулируя быстрее, чем из ее уст вылетали слова.
– Эта куртизанка лишила меня сына! И давно лишила! Мой язык не повернется говорить о ней! Столько позора на наши головы! Кто теперь захочет породниться с нашей готрой3?
– Матушка, она не виновата, - простонал Матхурава.
– Это я! Я... Не обижайте ее, матушка, молю милостью Шивы и Вишну!
– Молиться надо было раньше, сын мой, теперь поздно.
– Что с ней? Что с Соной?
– неистово вскричал Матхурава.
– Матушка!
Старуха не ответила, развернулась резко - так, что взметнулось на сквозняке ее белое покрывало и ушла. Принесенные в узле из чистой ткани его любимые ладу, печеные овощи и мясо ягненка не полезли в горло после ее ухода. Матхурава подумал самое худшее, и впервые с детства на глазах сурового мужчины проступили слезы.
* * *
– Дыши, дитя мое, дыши.
– Гуру гладил меня по голове, каждым касанием возвращая спокойствие и свет.
– Скажите, мастер, что же будет дальше?
– шептала я, ощущая, что мои щеки залиты горячими слезами Матхуравы.
– Что делать?
– Наблюдай, девочка, просто наблюдай. Углубляйся в том, что есть, в том, что реально.
– И всё пройдёт? Боль исчезнет?
– Полюби Пустоту, слейся с ней. Будь в «Сейчас», и обнаружишь, что «тебя» нет и никогда не было. Никого нет. И боли тоже нет...
1Странствующие монахи
2Священные песнопения
3Готра (инд.) - род
Глава 25. Извращенец
Первую неделю в Лондоне Валерий беспробудно пил. В начале второй после взбучки, устроенной Сергеем, трезвости Черкасова хватило на то, чтобы перебраться из отеля в дом. С этим тоже помогла Леночка, оперативно найдя жилье в престижном Вэст-Энде.
– Валерий Михайлович, - взволнованно оправдывалась она в трубку, - простите, что так долго выполняла вашу просьбу. Новый директор заданий надавал! Не только мне. У нас тут все с ума сходят.
– Мостер?
– скривившись, словно от зубной боли, спросил Черкасов.
– Нет, он назначил исполнительного директора.
– Кого?
– ревниво поинтересовался бывший босс.
– Липмана, Константина Ильича.
– Не помню такого на нашем рынке.
– Он из другой сферы, - поторопилась объяснить Лена.
– Из издательского дома, точнее, из сети их магазинов. Занимался там продажами.
– Завалит всё дело, сука!
– разозлился Валерий и, стукнув кулаком по стене, вдруг опомнился.
– Прости, Лена.
– Ничего-ничего, я понимаю, - вздохнула она.
– Я так переживаю за вас, Валерий Михайлович! Вы знайте, я на вашей стороне и всегда с радостью выполню любую вашу просьбу.
– Спасибо, я в долгу не останусь.
Он отбил звонок с желанием снова напиться. Однако расслабиться не удалось: приехал из Москвы адвокат, Морфин. Устроившись в стоящем посреди гостиной кресле и положив на колени портфель из крокодиловой кожи, Юрий Витальевич огорошил новостями Черкасова и Ларина:
– Кирилла и Руслана отпускать из КПЗ не собираются, несмотря на отсутствие прямых доказательств их вины. Держат только потому, что они были с вами в Ростове и сопровождали в аэропорт с девушкой. Насчет Кира еще нашли запись, где он приносит Варваре еду и вещи. Присоединили к делу. Я пытаюсь пробить блокаду, сую договор с ней, а следователь настаивает, что он - подделка. Отправил на экспертизу. Хорошо, что у меня есть второй, ваш экземпляр. Вы, кстати, о чём думали, Валерий Михалыч, когда Варвару похищали снова?
– А где написано, что я ее похищал?
– окрысился Черкасов.
– В уголовном деле. Об этом говорят показания доктора вашего, Елены Бриннер и пилота, отметившего странное поведение пассажиров. Товарищи из обслуживающего персонала аэропорта тоже вдруг вспомнили, что вы говорили слепой девушке совсем не то, что хотели сказать они, перебивали их и прочее. Сначала, мол, списали на вашу эксцентричность, а потом задумались. Вы прошли на посадку только потому, что были владельцем частного самолета, но в целом картина вырисовывается некрасивая. Думаю, что СКП подключит к делу Интерпол, потому что израильская полиция обнаружила в коттедже, где вы проживали в Тель-Авиве, полный хаос, кровь и светлые женские волосы, вырванную прядь. Я вас один раз спрашиваю: где девушка?
Валерий взорвался.
– Да не знаю я! Сбежала! Испарилась, чтоб её!
– Не кипятись, - вступил в разговор Ларин и вытащил из кармана скомканную бумажку.
– Юрий Витальевич, девицы оставили прощальное письмо. Вот оно.
– Девицы?!
– поразился Морфин.
– Они у вас делением, что ли, размножаются?
Пришлось объяснять ему всю ситуацию подробно. Пока Сергей говорил, Валерий мерил шагами комнату с интерьером, достойным фильмов о Шерлоке Холмсе, и чертыхался.
– Вы сошли с ума, господа!
– заключил адвокат.
– Оба. Я понятия не имею, как при всех ваших безобразиях выстраивать адекватную защиту. А нам, на секундочку, еще с уголовным делом о мошенничестве с поддельным товаром разобраться надо!
– Значит, выстраивайте неадекватную!
– рявкнул Черкасов.
– Пока здесь, в Лондоне мне вообще защита не нужна!
* * *
Но Валерий был не прав. Буквально на следующее утро нагрянула полиция, и растерянного Черкасова вежливо и настойчиво препроводили в Вестминстерский суд. Оказывается, российская сторона оказалась прыткой и затребовала незамедлительную экстрадицию уголовника и мошенника в одном лице. Морфин извивался ужом, привлек лондонских коллег и сумел договориться о залоге. Британцы, априори считающие все дела российских подданных политическими, перенесли слушание на неделю.
Пряча лицо от камер и засунув нос в шарф, Черкасов быстро сбежал по ступенькам в сопровождении Ларина и адвоката и сел в ожидающий кэб.
– Надо искать девушек, - констатировал Морфин, едва автомобиль тронулся.
– Хоть из-под земли достать. Живыми, невредимыми и готовыми давать показания.
– Я займусь этим, - кивнул Ларин.
– Думаю вернуться в Израиль и проверить все варианты, все лазейки, куда они могли деться.
Черкасов не слушал их, его трясло, хотя снаружи он казался спокойным. Наконец, он встрял в разговор соратников.