Свобода
Шрифт:
... И вдруг ему стало жаль этого человека, который в поселке вдали от города, из полуразрушенного здания театра, растущего среди глины, смотрел на него ясными серыми глазами на ни кого не похожем лице и говорил какой-то частью своего голоса - самого себя... Чего хочет этот человек?..
... В другой части выступления лицо его изменилось...
... Он придвинул кресло поближе, надел очки.
... Лицо его явно изменилось. Глаза напряглись, кожа как будто туго натянулась...
"...Сложные узоры положительных
...Эти слова, кажется, сказала диктор за кадром... Или ему послышалось?!. Может, когда-то где-то прочитанный текст, как и другие цитаты, всплывавшие в памяти, пришли на помощь?!.
... После его беззвучного выступления пошли кадры встречи с родными жертв трагедии. Затем эпизод внезапно оборвался, и пошли кадры, на которых он подходил к машинам, стоящим перед зданием, и репортаж на этом закончился. На экране появилось довольное лицо диктора.
...Он откинулся на спинку кресла и потер ладони. Одна была горячей, другая - холодной...
... Старый повелитель с холодными, ничего не выражающими глазами на утомленном лице, тяжелыми усталыми шагами входивший в здание театра, за каких-нибудь два часа преобразился в бодрого человека средних лет с сиявшей в глазах радостью жизни...
Сейчас он знал лишь одно - он хотел видеть Ее, надолго погрузиться в глубину ее родных, теплых глаз, снова услышать этот голос...
...На экране показывали виноградники, глотая окончания слов, диктор говорила:
– ...Из-за войны в этом году, как и в прошлом, вновь ожидается низкий процент производства продукции виноградарства и виноделия...
...Раздраженно стал перебирать в памяти все, что предстояло сделать на этой неделе: куда должен поехать, с кем говорить, о чем вступать... Зачем ему все это?!. Что это, усталость?.. Или что-то, долгие годы прочно укреплявшее его тело, дела, дух, ослабло и стало распускаться, как нитка на чулке?!. Ему хотелось покоя. Точнее, он только теперь ощутил, как нужен ему покой...
И вдруг возникло ощущение, что об этом он уже кому-то говорил...
...Раздался осторожный стук в дверь.
– Войдите...
– сказал он и подумал. что если это опять телохранители...
– Простите... господин Генерал...
– Кто ты такой?
– Я...
– Вошел военный и, застыв у дверей, не мигая, смотрел на него: - Ваш селектор не отвечал... я подумал... Я - начальник вечерней смены.
– Вечерней смены? Чего?..
– Караула, господин Генерал... Начальник смены вечернего караула.
– Что тебе надо?..
– Какая-то женщина... Хочет вас видеть...
– Женщина?.. Что за женщина?!.
– переспросил и почувствовал, что смутился.
Словно приободренный вопросом, начальник караула шагнул вперед:
–
... Волнение, зародившееся где-то в ступнях, холодной волной поползло к коленям.
– Где она?..
– спросил он, дернувшись, чтобы встать. но сдержался.
А начальник смены, видно, от растерянности все еще молча смотрел на него.
– Где она, я спрашиваю?..
– Внизу, господин Генерал...
– Пропустите...
– Прямо сюда?..
– Да, сюда...
– Прямо сейчас?..
Он обернулся, чтобы посмотреть на начальника смены, но тот уже испарился.
...Отшвырнув халат и торопливо одеваясь, он думал - может, Она из-за этого и не пришла на банкет?..
...В дверь опять осторожно постучали.
– Войдите...
– Он уже тщательно одетый и аккуратно причесанный сидел в кресле.
...Дверь отворилась и вошла Она...
Опять в том же черном шелковом платье Она вошла и, остановившись у двери, тем же знакомым голосом сказала:
– Добрый вечер...
Он поднялся и тяжелыми шагами подошел к ней.
– Добрый вечер... Проходите, пожалуйста... Садитесь, где вам будет удобней... Прошу вас, чувствуйте себя свободно...
– Я...
...Женщина очень волновалась. Он это почувствовал, как только она появилась по ее побледневшему лицу, нервно сжатым рукам, дрожи в голосе...
– Простите меня за опоздание...
– проговорила она и, умолкнув, опустила глаза.
– Так даже лучше... Можно познакомиться поближе...
– ответил он и вдруг, замолчав. понял, что ему нечего сказать ей... и вообще, куда-то исчезли все слова...
... Он поспешно выключил телевизор, но, взглянув на Нее, тут же пожалел об этом. Наступившая в комнате тишина, словно усиливала напряжение...
– Расскажите, пожалуйста, о себе. Расскажите, как живете, какие у вас проблемы...
– говорил он, думая, что говорит совсем не то... Почему он вдруг растерялся?.. Разве не он мог видеть самые тонкие, самые потаенные нити женской души, разве не он угадывал их настроение по одному блеску их глаз?..
Женщина продолжала, не отрываясь, смотреть в одну точку на ковре, казалось, она собирается что-то сказать...
– ...Для этого, собственно, и был устроен прием, на который вы опоздали...
"...Без тебя этот прием стал всего лишь болотом, смердящим гнилостью и сыростью..."
... Эти слова прозвучали где-то в самой его глубине... Может быть, именно эти слова, рвущиеся из тайных, неизвестных глубин, он и должен сказать Ей?..
– ... проявить об этих людях, в том числе и о вас, заботу наш, лично мой и государства долг...