Святополк II. Своя кровь
Шрифт:
Воеводы мигом развернули коней. Задержались только Захар Сбыславич и Данила Игнатьевич - они ждали подтверждения приказа от Святополка. И великий князь, сдержав досаду, кивнул им головой - что-то больно быстро взял власть в войске Владимир! Не иначе как и победу себе приписать готов!
По колонне эхом прокатились клики воевод, и человечье-конская змея стала сворачиваться в кольцо. Всадники въезжали в лощину меж холмами, спешивались. Подходил обоз, и с него сразу снимали броню - кольчуги, шеломы, разбирали щиты и копья. Воеводы и бояре рыскали вокруг - следили, торопили отстающих.
Последняя подвода только-только подползла к лощине, когда воротились дозорные. Две другие
Чуть дальше по течению той самой речки, которая пробегала по лощине, расположилась небольшая орда. Жили они тут не так давно - снег еще не весь был изрыт копытами добывающих корм коней, коров и овец. Но встали надолго - часть кибиток была разобрана, люди поставили их кольцом, внутри которого на вытоптанном чуть не до земли снегу стояли юрты. Судя по убранству юрт и цвету чубуков над ними, это была орда из рода убитого в Переяславле хана Итларя. Вместе с ветром в предвечерних сумерках до сторожи доносились крики скотины, запах дыма и лай собак.
Выслушав дозорных, Владимир Мономах кивнул:
– Добро. Поутру на них и нападем.
– А почему не сейчас?
– нахмурился Святополк.
– До заката еще есть время!
– Лучше дождаться утра, - терпеливо разъяснил Мономах.
– Спросонья половцы плохие вояки. А бой во мраке опасен. Да и беглецам легче укрыться в степи. А потом они же на нас ворога наведут… Нет, бить их надо на рассвете, пока не очухаются!
– Да за ночь они нас десять раз отыщут!
– Коль будем начеку, не отыщут!
– уверенно отмахнулся Мономах. И Святополк опять не стал спорить, но радости это ему не прибавило.
Ночь перед боем в стане мало кто спал. Укрывшись в лощине за двойным кольцом дозоров, по-половецки поставив сани кольцом, почти не разводя костров, чтобы не выдать себя дымом, войско готовилось к битве. Одни лишний раз проверяли и чистили бронь и оружие, другие вяло жевали сухари или припоминали родных и близких, и лишь немногие крепко спали в обозе.
Иванок сидел на санях, завернувшись в медвежью шкуру и остановившимися глазами глядя на небольшой, бездымно горящий костерок. Десятка три воинов собрались вокруг, стояли или сидели на седлах, да еще столько же устроились на санях. Иные спали, убаюканные, а другие все слушали затаив дыхание сказителя.
То был ополченец из-под Турова. Прикрыв глаза и положив большие, с длинными тонкими перстами руки на колени, он негромко сказывал былину, и пальцы его чуть подрагивали в такт словам - из-за ночных холодов он не доставал гуслей, опасаясь, как бы мороз не повредил им:
…А втапоры Волх он догадлив был: сидючи на окошке косящетом, он те-та речи повыслушал, он обвернулся горноеталем, бегал по подвалам, по погребам, по тем по высоким теремам, у тугих луков тетивки надкусывал, у каленых стрел железцы повынимал… …Обвернется Волх ясным соколом, взвился он высоко по поднебесью, полетел он далече во чисто поле, полетел ко дружине хоробрыя. Дружина спит, так Волх не спит, разбудил он удалых добрых молодцев: – Гой еси, дружина хоробрая, не времяЧуть надтреснутый высокий голос сказителя кружился над засыпающим станом, и задремавшему в тепле медвежьей шкуры Иванку снилось, что это он - Волх Змеевич, это про него слагают былины и он ведет свои храбрые дружины в бой на иноземного врага.
Глава 9
Русский стан пришел в движение на рассвете. Еще не заалел край неба, как воеводы и сотники подняли людей, и те принялись споро, молча собираться - седлать коней, натягивать брони, поудобнее перехватывать копье и щит в руке. О еде не думали - разве что те, кто поспел собраться первыми, хватали в горсть оседающий водой комок снега и жевали его, утоляя жажду.
Иванок выпростался из шкуры, в которой уснул, и со всех ног кинулся собираться. Он уже ухватил за край свою маленькую кольчугу, готовясь натянуть через голову, как его остановили Нездило и Григорий. Верные наказу боярина, отроки решительно отстранили парнишку.
– Но отче!
– взвился Иванок.
– Дозволь!
– Сядь, где сидишь!
– осадил его Данила Игнатьевич.
– Клялся же из моей воли в походе не выходить!
Иванок надулся, но слова поперек не сказал. Однако, когда все кинулись строиться в боевые порядки и приемный отец упустил его из вида, все-таки ухитрился незаметно облачиться в кольчугу, закрыв ее сверху полушубком.
Половецкий стан был разбужен топотом и криками. Тревогу подняли чабаны и урусские рабы, которые закричали больше от тревожного восторга, когда в полутьме увидели стремительно катящуюся с двух сторон людскую лавину. Чабаны, поднявшиеся ни свет ни заря проверить отары, схватились за оружие.
Вмиг стан ожил. Хоть и разнежились в безопасности родных очагов, степняки оставались прирожденными воинами. Еле продрав глаза, мужчины выскакивали из юрт, схватив сабли и арканы и на ходу одеваясь. Некоторые женщины спешили вместе с мужьями - помочь изловить коня, потому что какой же кипчак воин, если он пеш!
Но лавина урусских всадников катилась, сметая все на своем пути. На скаку от нее отделилась сотня всадников, тесно сбитым клином понеслась на табуны коней. Взволнованные кони закрутились, не подпуская хозяев. А урусы промчались совсем близко, сминая кинувшихся к своим лошадям половцев, и отогнали табун в степь, подальше от юрт.
Вместе с чабанами лишь полторы сотни неприятельских воинов успели вскочить на коней и беспорядочной толпой кинулись на урусов. Хан и немногие близкие ему нукеры были в их числе. Хан криками сзывал к родовому бунчуку воинов, хлестал камчой мечущихся под ногами перепуганных женщин, детей и рабов. Собрав всех, кто мог сражаться, хан бросился в бой.
Но большинство кипчаков, лишившись коней, утратили с ними и боевой пыл. Многие бежали, бросая оружие; другие послушно поднимали руки, сдаваясь в плен, третьи суетились, пытаясь закинуть на кибитку добро и удрать в степь с женами и детьми.
Растянувшись двумя крыльями, русские полки охватили половецкую вежу с двух сторон, отрезая сопротивляющихся от степи и прижимая их к замерзшей реке. Сообразив, что им оставили путь к отступлению, степняки развернулись и поскакали на тот берег, но там их уже поджидали пешцы, оставленные Мономахом в засаде - князю не хотелось, чтобы хоть один враг ушел из кольца и оповестил степь о нападении русских князей. Поэтому сопротивляющихся убивали без жалости, сдающихся в плен ополченцы вязали на месте, а за убегавшими гнались.