Святополк II. Своя кровь
Шрифт:
Какой-то молодой, еще безусый половец, визгливо крича проклятия, кинулся с копьем на Данилу Игнатьевича. За его спиной пронзительно голосила седая старуха, к которой жались две совсем юные девушки. Поганый успел довольно сильно ткнуть копьем в щит, когда Данила Игнатьевич размахнулся и наискось срубил его тяжелым ударом в плечо. Тот упал. Старуха, завывая, как волчица, ринулась на чужого всадника, но, не желая марать меча, Данила Игнатьевич просто отпихнул ее ногой.
К тому моменту, как вслед за конными дружинами подоспели пешие ополченцы, бой почти завершился, и разве что кое-где происходили последние стычки. Дружинники добивали сопротивляющихся,
К слезам и крикам радости примешивалась скорбь. Голосили над трупами мужей овдовевшие половчанки, где-то визжала круглолицая смуглая девка под жадными руками молодых дружинников, плакали дети. У многих киевлян и переяславльцев эти же половцы уводили жен и детей в полон, и теперь они без жалости воздавали той же мерой своим врагам.
Рядом послышались причитания, и Данила Игнатьевич узнал старуху. Стоя на коленях, она голосила над телом зарубленного им юноши. Две девушки жались к ней, всхлипывали. Судя по всему, это были сестры убитого. Все это не могло не напомнить боярину собственных жену и детей, и он нашел глазами одного из своих дружинников.
– Девок, - указал глазами на половчанок, - в обоз. А старуху… - Он поморщился, не желая произносить резкого слова, но дружинник все понял и сам. Женщина успела вскинуться, когда над ней вздыбил коня русич. Взмахнул мечом - и девушки остались одни. Они завизжали, прижались друг к дружке, кинулись бежать, но дружинники догнали обеих и поволокли в обоз.
Добычу взяли богатую. Ни один поганый не ушел в степь - целая сотня воинов до ночи лазила по зарослям тальника и вдоль берегов речки, ища уцелевших, но не сыскали никого. Обоз наполнился пленными. Молодые половчанки пугливо прижимали к себе малолетних детей, мужчины смотрели с холодной покорностью судьбе, подростки - с яростью и презрением. Хан погиб в битве, но его нукеров схватили и держали отдельно, чтобы при случае было на кого выменять своих бояр, огнищан и тиунов. Сани полнились добром - пришлось даже позаимствовать кибитки кочевников, потому что обоз не мог вместить все сразу. Пешцы и дружинники делили коней и скотину, резали овец на мясо - можно было не таиться и побаловать себя жареным.
Иванок со стороны смотрел на бой и грабеж, а когда к обозу пригнали пленных и победители стали ворохами сносить добычу, сваливая ее на сани и перебирая, отпрянул, стараясь укрыться за чужими спинами. Он бы бросился в степь и умчался куда глаза глядят, но неожиданно наткнулся на Данилу Игнатьевича. С разбегу слепо ткнулся ему лицом в живот, и старый боярин догадался о том, что приемного сына что-то пугает.
– Да что ты, что, Иванок?
– Данила Игнатьевич пригладил его кудри.
– Почто они их… так?
– Отрока всего передернуло.
– Почто? За его спиной между санями были согнаны половецкие пленники. Взрослые, мужчины и женщины, были связаны, дети и подростки жались к родителям. Две осиротевшие девушки-половчанки, оказавшиеся двойняшками, прятали лица, но вокруг вились дружинники. Вот один развернул девушку к себе за плечи. Она вскрикнула, ударила его по руке - но тут же пошатнулась и чуть не упала от тяжелого Удара, которым наградил ее воин.
Иванок вздрогнул, когда половчанка рухнула в объятия сестры, давясь слезами и что-то выкрикивая.
– Тебе их жаль?
– угадал Данила Игнатьевич.
– А ты подумай - их отцы и деды жалели наших жен и детей?.. Они наших девушек не насиловали?
Иванок горбился под жестокими, но правильными словами боярина. Вспоминались трупы изнуренных людей - половцы почти не кормили пленников в дороге, давая им лишь остатки того, что не съели сами. С живых они сдирали всю одежду, что могла пойти даже на обмотки в чилиги, а с трупов обдирали все до последней нитки. Жен насиловали на глазах мужей, а дочерей - на глазах отцов и матерей. Разлучали семьи, убивали всех, кого нельзя было продать или обменять на своего пленника. Страшные видения прошлого, картины рабства ясно встали у него перед глазами, и Иванок отвернулся, зажмурившись.
– Они - наши враги, - жестко закончил Данила Игнатьевич и положил тяжелую ладонь на плечо Иванка.
– Запомни это, сын. И научись ненавидеть своих врагов!
Пока в войске делили полон и добычу, князья затворились в шатре. Оба побывали в битве, ведя каждый свое крыло, встретились в сердце вежи, где упал бунчук хана. Сражались и убивали. На них еще были доспехи - кольчуги, позолоченные шеломы, наручи и поножи, что делало их похожими, как родные братья, несмотря на то что Владимир Мономах был ниже ростом и кряжистее худощавого, высокого Святополка.
Оба улыбались - Святополк от того, что мысленно уже сосчитал добычу и радовался прибыли. Четверо нукеров досталось ему, его же воины захватили семью хана, так что можно было рассчитывать на то, что за пленных заплатят большой выкуп. Владимир же улыбался светло и умиленно, радуясь победе. Из своих потеряли ранеными и убитыми всего ничего, зато какой урон нанесли врагу!
– Доволен, брат?
– обратился он к Святополку.
Того опять неприятно резануло это «брат» - Владимир словно нарочно не замечал великокняжьего достоинства Святополка Изяславича, желая, видно, показать, что не смирился с его вокняжением. Но радость победы заглушила недовольство.
– Доволен, - кивнул он.
– Много добра взяли…
– И наших людей освободили!
– Да, теперь можно будет опустевшие волости сызнова населить. Поднимется Поросье и южные переяславльские земли… Если бы еще поганых на землю посадить!..
– Поганых надо бить!
– резко возразил Мономах.
– Это была всего одна орда, да еще, никак, самая малая!.. Да врасплох захваченная! А степь велика. Поприща и поприща пути…
– Да, велика!
– насторожился Святополк.
– И сила у нее немерена!
– Но и мы не слабы! На всякую силу рано или поздно находится сила большая!.. Сумели-таки мы вдвоем, без Олеговой помочи, разгромить орду! Сумеем и еще!
– воскликнул Владимир.
– О чем ты, князь?
– Надо дальше в степь идти, брат! Велика она, много еще орд половецких осталось. Но они, мыслю я, не ведают о нашем нашествии. Стало быть, надо торопиться! За одной вежей могут быть другие…
– А там и вся степь подымется!
– Святополк даже привскочил.
– Даже будь у нас черниговские полки - и то не сумели бы мы со всей ее силой совладать!.. Подумай, Владимир Всеволодович, добра взяли много, полон велик, а через месяц снега сойдут. Ежели увлечемся, зайдем далече, заплутаем да и попадем к поганым в лапы. Поляжем все, как на Стугне, как под Желанью… Не лучше ли сейчас назад поворотить? Поход удачлив был, чего еще? Славы добыли, чести…