Сыны Всевышнего

Ринц Ирина

Тёмное, сладкое, запретное и безумно притягательное излучение – сердце Романа помимо воли особенно остро отзывалось на зов своих «чёрных» братьев. Роман и сам не заметил, как начал погружаться в родную тьму, упиваясь пьянящей вседозволенностью, обманчивым ощущением безграничного могущества и парадоксально холодной ясностью рассудка. Он спускался всё ниже, ниже. Смутно знакомые миры мрачными виденьями проплывали перед его глазами. Роман вспоминал, какой он на самом деле древний – впечатляюще древний Дух. Неизвестно, как непоправимо далеко зашёл бы он в этот раз, но нестерпимая боль в сердце заставила его так резко вынырнуть на поверхность физической реальности,

что ещё в течение долгих звенящих минут осколки земного мира отказывались складываться в его затуманенном мозгу в узнаваемую картину. А потом он увидел безжизненно обмякшего в объятиях Радзинского учителя. Его посеревшее лицо и бескровные губы. И незнакомый, яростный, жёсткий взгляд Викентия Сигизмундовича, прижимающего Аверина к себе.

– Быстро – наполни ванну холодной водой. Живее, – резко велел тот. И Роман, спотыкаясь, поскольку голова немилосердно кружилась, а пол коварно ускользал из-под непослушных и словно чужих ног, кинулся в ванную, пустил холодную воду и сунул голову под кран – немного полегчало.

Радзинский был на удивление хладнокровен и собран. Он погрузил учителя в ванну прямо в одежде – ледяная вода полилась через край, он не обратил на это никакого внимания. Включив душ, Викентий Сигизмундович направил струю холодной воды Аверину в лицо. Другой рукой он крепко сжимал рубашку у него на груди, сминая её в кулаке и не позволяя телу Аверина соскользнуть на дно ванной. Голова учителя неестественно склонилась к плечу, как у сломанной фарфоровой куклы – изысканной и утончённой хрупкой игрушки.

Роман стоял рядом и просто смотрел – в голове не было ни единой мысли. Он даже не сразу осознал, что Николай Николаевич, наконец, шевельнулся – так слабо, как новорождённый котёнок. Но Радзинский отреагировал немедленно: бросил душ и открыл слив. Он принялся стаскивать с учителя одежду, нещадно обрывая пуговицы. И резко бросил Роману через плечо.

– Иди на кухню. Можешь сварить себе кофе. И не вздумай уйти!!!

Роман вяло кивнул и поплёлся, куда велели. У него и в мыслях не было идиотского намерения сбежать. Задача сварить кофе оказалось невыполнимой – слабые пальцы заметно дрожали и не в состоянии были удержать даже чайную ложку. Поэтому Роман просто лёг грудью на стол, склонил голову на скрещённые руки и закрыл глаза.

Прошло, наверное, не меньше часа, прежде чем на кухне появился Радзинский. Роман почувствовал его тяжёлую руку у себя на затылке – Викентий Сигизмундович рассеянно перебирал его волосы так ласково и нежно, как будто хотел утешить. Роман недоверчиво взглянул на него и не увидел в его спокойных янтарных глазах ни раздражения, ни злости.

– Извини, Ромашечка, быстрее не мог – сам понимаешь. – Викентий Сигизмундович заботливо провёл ладонью по его спине и пошёл к плите.

– Вы меня не сразу убьёте? – глухо произнёс Роман.

– Ты бредишь, ребёнок? – Радзинский покачал головой, поглядывая на него из-за плеча с заметным беспокойством и сочувствием. Поставив перед Романом чашку с кофе, он сел рядом и двумя пальцами взялся за его подбородок. – В глаза мне посмотри.

Смотреть в глаза, когда твоя голова так сильно задрана вверх – задача не из лёгких, но Роман очень старался.

– Почистить тебя надо, – вздохнул Радзинский, опуская руку. – Но сил нету – честное слово… – Он с тяжёлым вздохом обнял Романа обеими руками и прижал к своей груди. Похлопал ладонью по его напряжённой спине, решительно отстранился и встал. – Кирюху тревожить не станем – хватит на сегодня уже жертв. Они всей семьёй в Лавру уехали. Вот и не будем его дёргать – я информацию от

него уже закрыл. Придётся к Панарину обращаться. Интересно, он сейчас не на дежурстве?..

– Можно… туда?.. – хрипло перебил его Роман и нервно махнул рукой в сторону спальни.

– Хочешь убедиться, что он жив? – мрачно поинтересовался Радзинский, но, как ни странно, согласился. – Пойдём. Кофе только выпей…

В спальне было ужасно жарко – Радзинский закрыл даже форточку и включил обогреватель. Аверин лежал в постели, укрытый сразу двумя одеялами и вышитым разноцветными нитками пледом из овечьей шерсти. Слипшиеся мокрые ресницы, лихорадочный румянец на щеках, пересохшие, полуоткрытые губы, капли пота на лбу – Аверин был похож на больного ребёнка, подхватившего зловредный вирус на зимней прогулке.

– Он в порядке? – кусая губы, встревожено спросил Роман.

– Не переживай. Будет – в порядке. Умереть я ему точно не дам. – Радзинский подошёл к кровати, смочил в глубокой миске салфетку и слегка промокнул ею аверинский лоб. – Главное, удалось его вернуть. Всё остальное – дело техники. Это не самая большая катастрофа в нашей с ним жизни. Можешь мне поверить.

– Не звоните Панарину, – не к месту ляпнул вдруг Роман. – У него машины всё равно нет. Пусть меня Андрей Константинович к нему отвезёт…

====== Глава 123. Процедуры ======

– Киса, я уже поднимаюсь по лестнице. Со мной Роман Аркадьич. Открой нам дверь – без лишних вопросов. – Руднев отключил телефон, не дожидаясь панаринского ответа, и снова взял Романа под руку, помогая ему одолеть последний лестничный пролёт.

Взъерошенный, заспанный Панарин в небрежно завязанном халате без особой радости впустил нежданных визитёров в квартиру.

– Отсыпаешься после дежурства? – Руднев окинул приятеля оценивающим взглядом и принялся заботливо снимать с Романа куртку.

Панарин заторможено кивнул.

– Прости, но обстоятельства чрезвычайные. Где Ксения Ильинишна?

Доктор равнодушно пожал плечами и помотал головой.

– Ясно. Куда его вести?

Женечка махнул рукой в сторону спальни и душераздирающе зевнул.

– Хорошо. Иди душ, что ли, прими. Желательно холодный. Мы подождём.

Панарин закрыл глаза и наощупь поплёлся в ванную.

– А ты, Роман Аркадьич, точно маньяк, – приговаривал Андрей Константинович, усаживая вялого и безучастного к собственной судьбе подростка в кресло у окна. – Как бы тебя так проучить хорошенько, чтобы тебе больше на тот свет не хотелось? Я думаю, Викентий Сигизмундович абсолютно прав: до окончания школы – и это как минимум! – никакой посторонней недетской деятельности! Эй, не засыпай! – Руднев запустил руку в романовы волосы и слегка оттянул его голову назад, с беспокойством заглядывая в остекленевшие чёрные глаза. – Ну, где же этот Айболит?! – господин адвокат решительным шагом вышел из комнаты и пропал на какое-то время.

Вернувшись в сопровождении сосредоточенного мрачного и, очевидно, уже просвещённого на счёт предстоящей задачи Женечки, Руднев включил верхний свет и набросил на развороченную двуспальную кровать белое стёганое покрывало.

– Ему придётся встать? – с тревогой обратился он к доктору.

– Не надо, – мотнул головой Панарин. Он подошёл к расположенным в углу иконам и опустился на колени. Низко склонив голову, он замер так на несколько минут, потом перекрестился и уже энергично вскочил на ноги. – Отойди. – Он жестом велел Рудневу убраться из зоны видимости. Закрыв глаза и вытянув вперёд руки, Панарин медленно просканировал растёкшегося в кресле Романа и брезгливо поморщился.