Сыщик-убийца
Шрифт:
— Я получил вашу просьбу, милостивая государыня, — сказал начальник полиции, — и пришел исполнить свой долг.
Мадам Амадис залилась слезами.
— Ах! Какое это горе для меня! — вскричала она. — Так я должна буду рас^аться с бедняжкой, которую люблю всей душой?
— Это чувство очень естественно и делает вам честь, — продолжал начальник полиции. — Мы понимаем, как тяжела должна быть для вас разлука. Но что же делать? Это необходимо!
— Увы! Я понимаю… но все-таки тяжело…
— Особу, о которой идет речь, зовут Эстер Дерие?
— Да.
— Приведите ее, пожалуйста.
— Она в своей комнате. Не лучше ли пойти к ней, чтобы предупредить припадок?
— Да, будьте так добры, проведите нас.
Мадам Амадис, едва держась на ногах, прошла в комнату Эстер, доктора и полицейские последовали за ней.
Эстер в широком темном пеньюаре, с распущенными по плечам волосами, стояла посреди комнаты и не спускала глаз с обгоревшего клочка бумаги, который был у нее в руках.
Стук отпирающейся двери заставил ее поднять голову. При виде чужих она, видимо, испугалась и бросилась в проем окна, пытаясь спрятаться за занавесом.
Один из докторов наклонился к старухе и шепнул ей на ухо:
— Заговорите с ней… Узнав ваш голос, она, без сомнения, успокоится.
Действительно, как только мадам Амадис заговорила, Эстер заметно успокоилась, перестала прятаться и даже дала взять себя за руку и вывести из укрытия.
Но вдруг она увидела Тефера. Тотчас же выражение ее лица изменилось и стало угрожающим. Глаза сверкнули, и с гневным криком она хотела было броситься на него, произнося несвязные слова, между которыми часто повторялось «Брюнуа».
Доктор с силой схватил ее за руку и, пристально глядя ей в глаза, сказал повелительным тоном:
— Тише! Успокойтесь… Я этого хочу, я приказываю!
Под влиянием магнетического взгляда доктора Эстер в течение нескольких секунд была неподвижна, как бы окаменев. Потом нервная дрожь пробежала по ее телу, и она опустила голову.
Судорожно сведенные руки разжались, и клочок бумаги, который она держала, упал на пол, к величайшей радости Тефера.
— Давно она больна? — спросил доктор, обращаясь к мадам Амадис.
— Да, уже давно… лет двадцать.
— И не было сделано никаких попыток вылечить ее?
Тефер, видя смущение старухи, поспешил ответить за нее:
— Мадам Амадис сделала все, от нее зависевшее. Несколько лет назад она советовалась с лучшими докторами Парижа, не жалела средств, но все было напрасно.
— Что стало причиной помешательства?
Мадам Амадис открыла рот, чтобы ответить, но Тефер предупредил ее:
— Испуг во время пожара.
— И до сих пор она была неагрессивна?
— Эстер — настоящий ягненок, — ответила старуха.
— Однако, — продолжал доктор, — сейчас был припадок, который мог стать опасным, если бы я не предупредил его…
— Есть какие-нибудь родственники у больной? — спросил начальник полиции.
— Никого. В то время, когда она лишилась рассудка, ее отец, полковник Дерие, умер от апоплексического удара. Отец и дочь жили в одном доме со мной, и я взяла ее к себе. Я думала никогда не покидать ее.
— Все это, как я уже говорил, делает честь вашему сердцу, но могут выйти для вас большие неприятности… Мы немедленно же примем меры, чтобы поместить эту женщину в больницу, где она найдет уход, которого требует ее положение. Есть у вас какие-нибудь бумаги этой несчастной?
— Да.
— Какие же?
— Метрическое свидетельство… свидетельство о смерти ее отца и…
Старуха остановилась, перехватив грозный взгляд Тефера.
— И что? — спросил начальник полиции.
— Это все.
— Передайте мне, прошу вас.
— Сейчас принесу.
Мадам Амадис вышла.
— Нельзя терять ни минуты, — сказал один из докторов. — Мы сейчас составим протокол осмотра, и вы теперь же перевезете ее в больницу, так как ее нельзя оставлять на свободе.
Он вынул из портфеля лист гербовой бумаги и чернильницу и, усевшись за стол, начал писать, перекинувшись несколькими фразами со своим товарищем.
Вернулась мадам Амадис с бумагами Эстер, в числе которых, конечно, не было свидетельства о браке.
Начальник полиции бегло просмотрел их и передал доктору. Пока доктора и начальник полиции занимались составлением протокола, а мадам Амадис тревожно ловила каждую их фразу, Тефер незаметно подошел к Эстер и поспешно поднял лежавший у ее ног обгоревший кусок бумаги так, что никто этого не замети.
Наконец протокол был написан и подписан всеми присутствующими. Мадам Амадис подписалась последней со слезами на глазах.
— Теперь, милостивая сударыня, — сказал начальник полиции после нескольких банальных фраз утешения, — нам остается только проститься с вами.
— Вы увезете Эстер? — прошептала старуха, с трудом сдерживая рыдания.
— Ведь для этого мы и пришли, вы это сами знаете.
— Куда вы ее повезете?
— Этого я еще не знаю… решит администрация. Впрочем, вас это не касается, по крайней мере, теперь, так как первое время, может быть, несколько месяцев, вам нельзя видеть больную для ее же пользы. Когда разрешат, я тотчас же дам вам знать. До свидания.
Доктора и полицейские ушли, уводя Эстер, которая не оказала ни малейшего сопротивления и точно так же не обращала внимания на поцелуи, которыми осыпала ее мадам Амадис.
Две кареты ожидали их у дверей дома.
Так как дело было спешное, то все необходимые формальности были скоро исполнены, и инспектор получил приказ отвезти Эстер Дерие в Шарантонский сумасшедший дом.
Безумная была все еще в каком-то оцепенении; она, не сопротивляясь, позволила посадить себя в карету и молча забилась в угол. Тефер сел рядом с ней и посадил впереди двух агентов.