Т.1. Избранная лирика. Груди Тиресия. Гниющий чародей
Шрифт:
Я предпочел тон менее угрюмый, потому что, по-моему, театр никого не должен доводить до отчаяния.
Я мог бы также написать идейную драму и польстить вкусу современной публики, которой нравится воображать, будто она мыслит.
Я предпочел отпустить на волю свою фантазию — таков мой способ толкования природы, — фантазию, в которой по временам то больше, то меньше меланхолии, лирики или сатиры, но всегда, насколько это в моих силах, присутствует здравый смысл, подчас несколько новаторский, так что может шокировать и возмутить, но добросовестным зрителям он будет очевиден.
Сюжет, по моему мнению, настолько задевает за живое, что дает право понимать слово «драма» в самом его трагическом смысле, но все зависит от французов: как только они вновь примутся производить на свет детей, мою пьесу можно
Говорят, будто я пользуюсь средствами, которые идут в ход у авторов эстрадных обозрений; понятия не имею, когда это я ими пользовался. Но как бы то ни было, этот упрек ничуть не может меня смутить, потому что народное искусство — прекрасный фон, и я почел бы за честь черпать из этого источника, если бы все сцены не рождались у меня одна за другой сами, в согласии с выдуманной мною фабулой, главное положение которой — мужчина, производящий на свет детей, представляет собой нечто новое в драматургии и вообще в литературе, но не должно шокировать сильнее, чем кое-какие невероятные выдумки романистов, популярность которых зиждется на якобы научных чудесах.
Более того, в моей пьесе, совершенно простой и ясной, нет никаких символов, но вы вольны усматривать в ней какую угодно символику и вкладывать в нее сотни смыслов, как в пророчества Сивиллы.
Г-н Виктор Бах, не поняв или не пожелав понять, что речь идет о воспроизводстве населения, настаивает на том, что моя пьеса Символична; вольному воля. Но он добавляет: «Первое условие символистской драмы: необходимо, чтобы отношение между символом, который всегда есть знак, и обозначаемой вещью было ясно с первого взгляда».
На самом деле далеко не всегда это так: существуют замечательные произведения, символический смысл которых дает простор множеству интерпретаций, подчас противоречащих одна другой.
Я написал свою сюрреалистическую драму прежде всего для французов, как Аристофан сочинял свои комедии для афинян.
Я предупредил их о серьезной, всеми признанной опасности, которой подвергается нация, притязающая на процветание и могущество, коль скоро она не желает производить на свет детей, и указал им, как можно помочь беде и что для этого следует делать.
Г-н Деффу {89} , остроумный литератор, хоть я и подозреваю его в запоздалом мальтузианстве, усматривает нелепое сходство между резиной [12] , из которой сделаны мячи и шары, изображающие груди (возможно, именно в этом г-н Бах усматривает символику), и некими предметами гигиены, рекомендованными неомальтузианством. Честно говоря, эти предметы тут совершенно ни при чем, ибо нет страны, где бы ими пользовались меньше, чем во Франции, между тем как в Берлине, например, и дня не проходит, чтобы одна из этих штук не свалилась вам на голову, пока вы гуляете по улицам, — так широко пользуются ими немцы, доныне весьма плодовитые.
12
Дабы очиститься от каких бы то ни было подозрений касательно использования резиновых грудей, приведу газетную выдержку, подтверждающую, что в этих органах нет ровным счетом ничего предосудительного:
«Запрещается продажа любых сосок, кроме изготовленных из чистой резины, полученной способом горячей вулканизации. 28-го числа февраля месяца сего года в „Журналь оффисьель“ был обнародован закон от 26 февраля 1917 года, в котором изменена статья первая закона от 6 апреля 1910 года, суть которой сводилась к запрещению детских рожков в форме трубочек.
Отныне обновленная статья первая этого закона гласит:
Запрещается продажа, изготовление для продажи, реклама и импорт:
1. детских рожков в форме трубочек;
2. сосок, изготовленных из любых материалов кроме чистой резины, а также резины, полученной иначе как способом горячей вулканизации, и не имеющих рядом с фабричным или торговым клеймом специального обозначения „чистая резина“.
Разрешаются только соски, изготовленные из чистой резины способом горячей вулканизации» ( Примеч. авт.).
Другие причины, которыми, наряду с гигиеническими способами предотвращения беременности, объясняется сокращение численности населения, — например, алкоголизм — существуют повсюду в мире, причем в куда более значительных масштабах, чем во Франции.
В недавно вышедшей книге об алкоголе г-н Ив Гийо заметил, что если, согласно статистике, Франция занимает первое место по алкоголизму, то второе место отдано Италии, стране, как известно, весьма мало пьющей! Судите после этого, можно ли верить статистике: это сплошной обман, и полагаться на нее — чистое безумие. С другой стороны, заслуживает внимания тот факт, что французские провинции, где рождается больше всего детей, — это как раз те самые, что занимают первое место по алкоголизму!
Нет, причиной всему более тяжкая вина, более серьезный порок; истина такова: во Франции больше не рожают детей, потому что мало любят. В этом суть.
Но хватит. Тут надо писать целый том, менять нравы. Дело за власть имущими: пускай упрощают церемонию вступления в брак, поощряют любовь, обильную потомством, — тогда разрешатся на благо и во славу страны и другие важные вопросы, такие как детский труд.
Вернемся к искусству театра: в прологе к настоящему произведению вы обнаружите основные черты предлагаемой мной драматургии.
Добавлю, что, по-моему, это будет современное, простое, быстрое искусство, с такими поворотами и преувеличениями, которые необходимы, если хочешь поразить зрителя. Сюжет достаточно всеобъемлющий, чтобы драматическое произведение, в основе которого он лежит, могло влиять на умы и нравы, располагая их к долгу и чувству чести.
Временами трагическое будет брать верх над комическим и наоборот. Но не думаю, что в наше время публика терпеливо вынесет театральную пьесу, в которой не противопоставлялись бы эти элементы, ибо в нынешнем человечестве и в молодой современной литературе заложена такая энергия, что даже величайшее несчастье подчас оказывается для нас не лишенным смысла и его можно рассматривать не только с точки зрения доброжелательной иронии, позволяющей над ним посмеяться, но и с позиции истинного оптимизма, дарующего немедленное утешение и укрепляющего надежду.
В остальном, театр — это уже не жизнь, а лишь ее интерпретация, точно так же как колесо — не нога. Следовательно, я считаю вполне законным привнести в театр оглушительные эстетические новации, которые подчеркивают сценический характер персонажей и придают постановке больше блеску, не видоизменяя, однако, ни патетики, ни комизма ситуаций — они должны оставаться самодостаточными.
Наконец, добавлю, что, выделяя среди современных литературных дерзаний некое направление, которое считаю своим, я никоим образом не притязаю на роль основателя школы, но прежде всего протестую против иллюзионизма, которому большей частью подвержено сегодня театральное искусство. Этот иллюзионизм наверняка уместен в кинематографе и, на мой взгляд, как нельзя более противоречит искусству драмы.
Скажу еще, что, по-моему, в драме уместен только гибкий стих, основанный на ритме, на сюжете, на дыхании и подчиняющийся всем театральным надобностям. Драматургу не следует презирать музыку рифмы, которая в наше время уже не должна служить ограничением, быстро утомляющим автора и слушателя, но может украсить собой патетику и комизм, добавить красоты некоторым репликам, концовкам отдельных тирад или помочь достойному завершению акта.
Ресурсы такого драматического искусства воистину безграничны. Оно открывает простор воображению драматурга, который, отбросив путы, прежде казавшиеся необходимыми, а подчас и подхватывая традицию, прозябавшую в забвении, не считает нужным ниспровергать самых выдающихся своих предшественников. Он в своем труде воздает им дань уважения, причитающегося тем, кто возвысил человечество над жалкой очевидностью, которою пришлось бы довольствоваться роду людскому, не будь гениев, которые превосходят его и ведут вперед. Но гении разворачивают перед людьми новые пространства, которые, расширяя их горизонты и бесконечно разнообразя окружающее, дарят им радость и честь совершать все новые и новые поразительные открытия.