Та, что будет моей
Шрифт:
Нет, Артур не считал себя Халком, который в два счета размажет кого угодно по стене, но ведь уже получил однажды и снова нарывается. Как это называется? Правильно — скудность ума. Или по-простому — тупость.
— То же самое я хотел спросить у тебя.
— Я пришел к девушке, которая мне нравится.
— А я пришел к своей дочери. И женщине, которая тоже моя.
— С хрена ли! — возмутился Валентин. — Ты кинул их когда-то!
— Не их, а ее, и не кинул, а… — осекся. И чего это он вдруг словно оправдывается. Да еще перед кем. — В общем, не надо сюда ходить, Валя. Вот просто не надо.
— С чего ты взял, что я слушать тебя буду? — водянистые глаза зло прищурились. — Может, у нее спросим, кого она больше видеть хочет?
— Она меня хочет, а ты… Короче, иди к себе и сюда дорогу забудь.
— Послушай сюда, интеллигент, — боров подошел ближе и обдал лицо Вишневского не слишком свежим дыханием. — У меня были на нее свои планы, и ты в них не входишь, ясно?
Планы? Что за хрень он вообще несет?
Чуйка его все-таки не подвела — мудак задумал что-то недоброе. Только вот что? Молодая девушка, да, симпатичная, но с ребенком, то есть лишняя ответственность. И ладно бы позарился на московскую прописку, но ведь у нее и квартиры-то своей нет. Тогда зачем она ему?
Вишневский был хорошо воспитан и с быдло общаться не привык. Но с некоторыми людьми лучше говорить на их языке.
— А теперь ты послушай сюда, — поменял тон. — Сейчас ты свалишь к себе, в свою нору, и больше никогда не переступишь порог этого дома. Не свалишь сам, я тебе помогу, поверь.
— Не тебе решать, куда и когда мне сваливать!
Вишневский сегодня очень устал. Он не выспался, у него сорвалось важное собеседование, в его голове и жизни образовался полный хаос. И сейчас он очень сильно захотел избавиться от раздражителя не слишком цивилизованным способом.
Кулаки так и чесались спустить ублюдка с лестницы. Но он не хотел снова все испортить, как уже было однажды, поэтому дал себе и ему последний шанс:
— Что за планы?
— Ты о чем?
— У тебя на нее.
— Тебя они не касаются. Ты все равно рано или поздно уедешь к себе домой, а я останусь… Вон моя дверь, — с видом победителя кивнул себе за спину. — Прямо возле ее двери. А где будешь в это время ты?
Вишневского бесило то, что он прав — как ни крути, эта туша сейчас для них ближе, пусть по сути и являясь никем. Ведь он их не "бросал", он был "рядом" и таскал свои дерьмовые пирожные его дочери, в то время как родной отец ее как бы кинул. Что абсолютно не имело ничего общего с действительностью!
Да, конечно, он и Веснушка не вместе и она имеет полное право встречаться с кем угодно…
Хотя какого это черта?!
И жить по-соседству с этим ублюдком она больше не будет! Просто потому что… потому что он так решил. И плевать, какие там у этого кретина "планы".
— Поужинаешь дома.
Захлопнув дверь прямо перед носом недоумевающего "соседа", Артур вошел обратно в тесную прихожую. А оттуда и до кухни рукой подать.
Аглая сидела за столом с такой ровной спиной, будто палку проглотила. И смотрела на него внимательно, не скрывая тревоги.
— И что? Поговорили?
— Поговорили.
— И… о чем?
— Собирайтесь. Мы переезжаем ко мне.
Второй раз в жизни он принял спонтанное решение. Настолько быстрое, что сам не понял, как это произошло. Первый, когда собрался забрать Веснушку с собой в Америку — тогда он тоже не раздумывал, просто решил и все. Правда, из этого в итоге ничего не получилось.
Но он сейчас не сомневался в успехе. Как потом вышло, самонадеянно…
— В смысле "к тебе"? — переспросила она, не понимая, к чему он клонит. — Зачем?
— А тебе нравится жить здесь?
— Да, нравится! Нравится, Артур, представь себе. А что не так с этой квартирой?
— Да с ней все не так, это же… это же, блин, дыра! Ну ты сама посмотри, похоже на дом твоей мечты?
Опрометчиво. Она сразу же оскорбилась: задрала подбородок и с решительным видом собрала в стопку его тарелки, прямо с недоеденным ужином.
— Ну куда уж нам с Америкой и ее пентхаусами тягаться, — открыв дверцу моечного шкафа, резко выбросила остатки еды в мусорку.
— Я не то хотел сказать…
— Да нет, — обернулась, не скрывая во взгляде разочарование. — Ты хотел сказать именно то. А знаешь, что самое смешное? Я не удивлена, ты совсем не изменился.
Полив губку густым средством для мытья посуды, отвернулась и с преувеличенным рвением принялась намыливать тарелки.
Убедившись, что Валюши нет поблизости, Вишневский вошел на кухню и прикрыл за собой дверь. Дальнейший разговор не для детских ушей.
— Прекращай, — подошел к ней ближе. — Ну почему мы вечно кусаемся?
— Может, потому что иначе с тобой нельзя?
— Или с тобой.
— Да что тебе нужно от нас? — швырнула губку в раковину, обдав и себя и стену напротив хлопьями белой пены. — Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы вы съехали отсюда, я же сказал.
— И куда?
— Ко мне.
— К тебе? — улыбнулась, обнажив ряд белых зубов. — Ты серьезно? Домой к твоим родителям?
— Я только вернулся из Америки и тебе это прекрасно известно. Но я уже присматриваю для себя жилье.
— Значит, все-таки "для себя"?
— Не цепляйся к словам, Бога ради! — психанул, что было ему совсем несвойственно. Такие сильные эмоции он вообще испытывал рядом только с одним человеком — с ней. С ней всегда было сложно. Всегда какие-то "но". Он терпеть не мог себя, теряющего контроль, но рядом с ней он его именно терял. Становился несдержанным, совершал какие-то странные несвойственные ему поступки. Он ревновал ее, когда казалось бы на ревность в принципе был не способен.
Невозможная женщина, просто невозможная! Самая несносная в его жизни.