Та, что будет моей
Шрифт:
— Не страшно, мы новое такси подождем, — снова шмыгнула носом и, спасаясь от ветра, подцепила воротник куртки. — Сказали, что будут через час.
Артур залез в карман и достал оттуда ключ. Протянул ей через открытое окно.
— Вот, переждите у нас, там плазма и горячий чай. Все лучше, чем здесь.
— Дома никого нет, Артур, мне неудобно! — возмутилась она. — Ты спешил куда-то, не смею задерживать. Правда, никаких проблем.
Стиснув зубы и заодно руль руками, Вишневский прошипел под нос тираду из крайне нецензурных ругательств.
Спокойствие, Дзен. Будь спокоен. Она твоя дочь, ты ее можешь бросить их тут! Будь выше, будь мудрее. Ты знаешь, как правильно поступить.
Снова достал ключ и, пикнув брелоком, оживил массивные двери ворот — те плавно поехали в разные стороны.
— Сейчас, пять минут.
— Что ты задумал?
— Тут стойте.
На старом добром отцовском Вольво не ездили, наверное, ни разу, с тех пор, как он перебрался в Америку. Пыли на кузове было немерено. Он вообще был не уверен, что машина заведется — наверняка от долгого простоя разрядился аккумулятор. Но, сев за руль, понял, что бак полон и аккумулятор вполне жизнеспособен.
Скорее всего Иракли не дал машине врасти шинами в пол.
Конечно, после кричащей роскоши Феррари Вольво показался ему старым проржавевшим баркасом на фоне белоснежной яхты, но выбора не было — две другие машины были в ходу, придется довольствоваться тем, что есть.
Выехав за ворота, он снова бросил взгляд на часы — как назло время летело просто с космической скоростью.
— Садитесь, — бросил он, поторапливая женщин. — Быстрее, пожалуйста, я очень спешу.
Аглая поправила капюшон на голове дочери и, взяв ту за ручку, быстро метнулась к машине.
Дождь усиливался.
Забравшись внутрь, недовольно цокнула, что не укрылось от внимательного ока Вишневского.
— Что теперь не так?
— Тут нет детского кресла.
— Может, потому что в нашей семье никогда не было детей и никто не затаривался впрок? — изо всех проявляя терпение, подметил он. Возможно, слегка раздраженно.
Ее лицо окаменело.
— Я не просила тебя нас отвозить, — и взялась за ручку двери, явно намереваясь выйти.
— Прекращай. Пристегни ее пока простым ремнем, потом разберемся.
Ехали они в полной тишине, не считая тихого щебета из динамиков радио СтолицаFM. Дорога была мокрой, а видимость нулевой, поэтому скорость пришлось сбросить до минимума. На часы Вишневский уже даже не смотрел, понимая, что время безбожно не на его стороне.
— Она всегда такая тихая в дороге? — спросил, бросив взгляд в зеркало на лобовом. Аглая сидела прислонившись виском к стеклу, грустно наблюдая в окно за серым в эту непогоду пейзажем.
— Валюша спит. Ее всегда сильно укачивает в транспорте, поэтому хорошо, что так.
— Меня тоже в детстве всегда укачивало, — зачем-то поделился он, осознав, что давно забыл о такой казалось бы несущественной мелочи.
Как и о том, что тоже не любит конфеты. Как и Валюша.
Стоп! Он что, сидит и ищет в своей дочери признаки себя?
— А почему твой… кхм… Валентин за вами не приехал? — ну как же не спросить.
— У Вали нет машины.
Ну еще бы.
— И квартира съемная?
— Артур! — нахмурилась она, сцепившись с ним взглядом через зеркало. — Снова ты начинаешь?
— Я просто интересуюсь, ничего личного. Надо же хоть чем-то себя в дороге занять.
— У него была квартира, и машина была. Но потом он попал в нехорошую историю… В общем, его обобрали черные риэлторы.
Угу, еще и мозгов нет, значит. Точно лох, — самодовольно отметил про себя Вишневский, поставив возле своего имени очередную галочку.
Впрочем, сравнивать этого и его, это как сравнивать российский автопром с… В общем, перевес явно был на его стороне. И дело не в самолюбии и прочем — чистая объективность.
Но напрягало его другое — что он вообще взялся вдруг сравнивать себя с ним. Ну просто ни в какие ворота!
— И какие планы на будущее? — снова закинул удочку в мутную воду.
— В каком это смысле? — снова метнула в него через зеркало острые стрелы взгляда. — Ты о чем это?
— Ну, я о вас.
— Тебя это не касается. Неуместные вопросы для постороннего человека.
Он перевел взгляд с зеркала на дорогу и просто не смог не улыбнуться. Потому что он видел, как она старается делать вид, что не волнуется. Что ей все равно их такое близкое присутствие друг к другу, буквально на расстоянии вытянутой руки. И отвечала она так специально грубо, чтобы случайно не обнажить настоящую себя.
Все он видел и понимал. В ней. А вот в себе пока нет.
В Сколково он опоздал.
Пока доехали до МКАДа, из-за черепашьей скорости потратили уйму времени, плюс попали в большую пробку, на которую убили сорок драгоценных минут.
Это же Сколково, дубина, — укорял он себя. — Там за тобой месяцами бегать никто не будет. Надо было ехать сразу туда!
Может, и надо… но он вот не поехал, а повез девочек домой. В их съемную двухкомнатную квартиру на окраине города.
Притормозив у подъезда, он шумно выдохнул, провел руками по лицу, стирая нервозность и накопившуюся усталость. Бросил косой взгляд на соседнее кресло, на котором уныло лежала папка с важным инновационным проектом, над которым он усердно работал последние два года.
— Что-то случилось? — сменив гнев на милость, тихо спросила она, просунув голову между передними сиденьями.
— Да так, ничего особенного. Всего лишь только что похерил одно важное дело, от которого зависело мое будущее.