Танцы на осколках
Шрифт:
Я бы, конечно, очень этому удивилась, но тело, висящее на мне мертвым грузом, и сломанное ребро очень просили, чтобы это поскорее закончилось, так что я просто поставила галочку в мыслях.
– Дед, а ты вообще кто?
Дед, поправляя сползающего мужика, уперся ему головой в подмышку и обхватил, как даму за талию, снимая с меня немного чужого веса:
– Знамо кто, я здешний домовик, - он упорно пер вперед.
– И почему ж ты мне помогаешь?
– смахивая пот с лица, поинтересовалась я, лихорадочно вспоминая, все, что знаю о домовых.
– Я пекусь о хозяйстве, а ты только людей взбаламутила: работа ж стоит. А так сразу от двух бед избавлюся: от тебя и от рубина.
Я ничего не ответила, лишь сосредоточилась на шагах. Меня слегка пошатывало под тяжестью тела, а сырые ступени, по которым мы спускались все глубже, грозили выскользнуть из-под ног. Воздух стал тяжелым, и дышать становилось все труднее - наверняка мы были уже глубоко под стенами.
– А почему просто нас не сдать?
– я тут же прикусила язык: незачем подбрасывать домовику умные мысли.
Дорогу перегородил ручей, который продолбил себе путь из одной стены в другую. А судя по влажным и заросшим плесенью стенам и не тронутому зеленому ковру мха, люди не пользовались этим ходом уже много лет.
- Ты камень ентот стащила, - домовой прошлепал по воде, таща нас за собой, - что дивишься, я все знаю, что у меня в хозяйстве творится. А рубин тут оставлять нельзя.
– Даже в мерцающем свете шара, можно было разглядеть, как занервничал после своих слов старик.
– Так барон вроде этот камень хотел в местный храм передать?
– пыхтела я.
Впереди нас встретил еще один поворот, я уже сбилась который по счету.
– Не собирается он его отдавать. А я ни в жись не допущу, дабы этот проклятущий булыжник тут хранился. Вчерась собственными ушами слышал: решил наш барин у себя его оставить.
Мне стало любопытно:
- А что с ним не так-то?
- Да все так, вроде: и жрет так же, и девок тайком водит после смерти баронессы, только хворать начал...
- Да не-е, я про рубин, - я остановилась, переводя дыхание.
- Чуйство у меня плохое, не добрый этот камень.
– Домовой поправил сползающего мужика.
– А этого на кой ляд с собой тащишь? Ты ведь так и не ответила.
– Так он со мной, в доле, - прохрипела я, мысленно вознося молитвы, чтобы это нелепое путешествие наконец закончилось.
- Чёй-то не верится, - пыхтел рядом дед.
– Мы с ним еще до службы в замке сговорились. Всё. Больше не могу.
– Я остановилась. Сил на сочинение правдивой истории не было, поэтому я просто сменила тему.
– Далеко еще до выхода?
Тут словно ангелы пропели в ответ, и я почувствовала, как потянуло свежестью. Еще один поворот туннеля и ночное небо затянутое низкими облаками обрушилось на меня свободой. Домовой рядом бубнил что-то про проклятья, потом про замковые дела, но я давно перестала его слушать. Свалив наемника, я блаженно выпрямилась, правда, тут же сморщившись от тупой боли в боку. Втянув тонкой струйкой воздух, огляделась кругом. Замковая стена виднелась неподалеку, но расстояние было достаточным, чтобы спокойно, без суеты уйти. Рядом виднелся лес. Сложив всю картину вместе, я решила, что все прошло довольно удачно. От мыслей меня отвлек сердитый голос:
– Так ты отдашь платье или нет?
Я с удивлением обнаружила, что домовой все это время мне что-то рассказывал.
- Платье служанки верни, казенное ведь, - опять потребовал домовой.
Я, ничуть не смутившись, кое-как стянула его через голову и протянула старику. Домовик схватил платье и, бормоча, что-то о порванном подоле, повернул обратно.
– Ты расскажешь обо мне кому-нибудь?
– спросила я в удаляющуюся спину. Домовик повернулся и покачал головой:
– Если найдут тебя, найдут и эту проклятую штуку, - он ткнул пальцем в выступающий под балахоном камень. - Так что я - молчок. И еще. Совет один дам, по доброте душевной: коль и дальше этим лихим ремеслом промышлять будешь, то учись врать, чучундра.
Поворчав еще что-то про себя, старичок развернулся и растворился в темноте подземного хода.
Я немного постояла, осмотревшись вокруг, поправила меч наемника, который все это время тащила на себе вместе с хозяином, и ухмыльнулась обстоятельствам. Все складывается как нельзя лучше. В краже рубина обвинят сбежавшего охранника. Про меня никто не вспомнит, так что можно будет задержаться в этом городе еще на какое-то время, а этот меч продать барыге. Чуть ли не вприпрыжку от радости я, поправив лежащий за пазухой камень, направилась на восток в город, крыши которого уже начали освещать первые лучи восходящего солнца. Мой дальнейший путь лежал навстречу моему еще звенящему в чужом кармане, но уже такому родному золоту, вырученному за продажу камушка.
Глава 3.
375 год от наступления Тьмы
Месяц Хлеборост
7 день
Брест сидел за столом, положив голову на сжатые кулаки, и напряженно думал. Морщины на лбу сложились в глубокие ущелья, а желваки от напряжения готовы были прорвать натянутую кожу. Лешик молча наблюдал за состоянием мужчины, периодически плеская себе в кубок кваса. Молчание затягивалось, и Лешик, обнаружив, что квас в кувшине уже закончился, решил все-таки поинтересоваться причинами столь неожиданного визита.
– Та-а-ак...
– протянул он.
Брест вынырнул из своих мыслей и уставился на хозяина дома, в который он бесцеремонно ввалился пару часов назад.
– Ты же знаешь, Лешик, что тут могу доверять только тебе.
Мужчина хмыкнул и, тихонько скрипнув лавкой, поднялся, бросив пустой кувшин в бадью с водой. За стеной тихонько заплакал ребенок, но скоро замолк. Лешик бросил встревоженный взгляд на дверь и потер виски:
– Слушай, Брест, ты, правда, не вовремя. Я обещал жинке не встревать в мутные истории, а твоя история чистотой с болотную жижу. За твою голову назначили довольно много золота, а если тебя тут поймают, то еще и меня до едреной матери загребут. На кой тебе вообще этот рубин сдался?!