Тарч
Шрифт:
Рядом с бараком для рабочих располагалось двухэтажное здание, которое называли казармой, и в котором жили бойцы отряда и вольнонаемные специалисты. И те, и другие носили камуфляжные костюмы и оружие. Это было на базе признаком свободного человека, получающего за свой труд заработную плату и не подчиняющегося никому, кроме своего непосредственного начальника и лично Резуна. Но если от бойцов требовалось участие в рейдах и несение караульной службы, то вольнонаемные были скорее гражданскими специалистами и оружие носили просто потому, что не носить его в Улье было как минимум глупо.
И если барак рабов был юдолью скорби и изматывающего ежедневного труда, то казарма — вместилищем всех доступных на базе радостей жизни. Здесь шла непрерывная пьянка, благо, Улей гарантировал бесконечный поток продуктов и алкоголя любого качества, в которой участвовали все, кому на завтра не заступать в караул или не выходить в рейд.
К слову сказать, караульная служба, а Тарч, оттрубивший срочку от звонка до звонка, знал в этом толк, была налажена на базе лучше всяких похвал. Во время развода начальник караула проводил обязательный инструктаж, в котором рассказывал об изменениях обстановки вокруг базы за последние сутки. Бодрствующие и отдыхающие смены все время находились в предназначенных для них помещениях, не выходя ни на шаг, а связист и начальник караула готовы были в любую минуту принять от караульных сигнал опасности. Каждые сутки проводились тренировки по различным вводным. А раз в неделю по учебной тревоге поднимался весь гарнизон базы, с выводом из гаражей боевой техники и даже небольшой артиллерии. Но вне тренировок и служебных обязанностей гарнизон базы представлял собой пьяный сброд, без ограничений развлекавшийся в казарме и на территории возле нее.
— Смотри, эти остолопы все еще развлекаются. Всю ночь не спали, — Дуст прервал размышления пациента и кивком указал на крыльцо казармы.
Тарч посмотрел в ту сторону и увидел выходящую из здания полностью обнаженную девушку. Узнать ее было не трудно, на территории базы сейчас было всего две женщины, и обеих привезли на том же грузовике, что и Тарча. Тучка не вылезала из кухни. Для нее там стояла и кровать, и телевизор, и даже ящики для личных вещей. А потому, в целом, Тучка чувствовала себя намного лучше, чем все остальные подневольные рабочие базы вместе взятые. Вишню же, Тарч это прекрасно помнил, забрал себе командир и почему она сейчас оказалось голой возле солдатской казармы, было совершенно не понятно.
— Наигрался Резун. Как всегда, — ответил Дуст на незаданный вопрос, — Больше двух дней баб не держит, какой бы красавицей не была. Даже такой вот королевой, как эта. Раньше, говорят, убивал их, как наиграется. Был у него такой вот странный фетиш. Но потом холопы возмущаться начали. Мол, есть в девках и их доля, раз это они их из кластеров на базу притаскивают. Резуна подобными разговорами не проймешь. Но он мужик не глупый. Я бы даже сказал больше — мужик он очень умный и расчетливый. Знает, как тяжело тут мужчинам без женщин. И стал отдавать пользованных баб на потеху этим лоботрясам. Некоторые по неделе держатся, те, что потолще и пострашнее. Но самых смазливых затаскивают буквально за пару дней.
Вишенка была очень смазливой. Длинноногой, стройной женщиной, уже вышедшей из возраста беспросветной глупости, но еще не заматеревшей, не носящей на лице отпечатка ни легкой надменности, свойственной питомцам богатых папиков, ни постоянной усталости от многолетних тяжелых семейных забот. На месте Резуна, Тарч бы не отпустил такую рабыню от себя никогда. Или держал бы до того момента, пока не появится лучше. Но, наверное, поэтому он и не на месте Резуна, и поэтому у него нет таких рабынь, что не умеет Тарч относиться к людям, как к бездушному материалу.
Даже смотреть сейчас на Вишню было больно. Она с трудом удерживалась на ногах, пошатываясь и ловя любую подходящую опору, и двигалась так, словно каждый шаг дается с большим трудом и дискомфортом. В движениях не было целеустремленности и стройности, как у вдрызг пьяного человека, но она не была и пьяна, а лишь замучена, как говорится, до полусмерти.
Девушка не успела сделать от двери казармы и пары шагов, как ее схватил за руку, чуть выше локтя, проходящий мимо боец.
— Э, ты куда? Тебя отпускали?
Вишня повернулась к схватившему его парню и Тарч смог лучше ее рассмотреть. Всклокоченные висящие грязными сосульками волосы, огромные темные круги под глазами, ссадины от ударов на скулах, грудь и плечи в синяках, то ли от засосов, то ли от щипков. Возле одного из ореолов — длинная, почти до живота, царапина, а живот и бедра покрыты множеством мелких ссадин и синяков. На шее красным полукругом виднелись следы от пальцев, как будто ее совсем недавно, буквально перед выходом из здания, кто-то усиленно душил. На запястьях и лодыжках — свежие следы от веревки. Видимо, Вишня некоторое время еще находила в себе силы сопротивляться.
Девушка смотрела на схватившего ее мужчину одновременно испуганно и безучастно, каким бы странным не показался этот коктейль несовместимых эмоций. Она испугалась, но больше инстинктивно, только телом, отшатнувшись скорее от громкого голоса и прикосновений, чем осознав реальный страх. Так шарахаются от любого движения хлебнувшие в жизни горя небольшие дворняжки, привыкшие реагировать на любое движение человека резким прыжком в сторону, но при этом их нос может продолжать принюхиваться — нет ли в руках у прохожего какой-нибудь вкуснятины, которую можно попробовать выпросить. Так и Вишня, испуганно отшатнувшись, не пыталась освободиться и что-то объяснить, только смотрела в лицо очередному насильнику пустым ничего не выражающим взглядом.
Тарч скрипнул зубами, в груди заныло от бессилия и злобы, но помочь девушке он все равно не мог. Не боялся. Страх смерти, страх пропасть из этого мира навсегда, он потерял еще там, на площади в родном кластере, когда пасть элитного монстра сомкнулась в полуметре от него, разгрызая тело Цыгана напополам и забрызгивая Тарча слюной, кровью и кусками внутренностей. Просто не мог. Улей не создан для жизни. Здесь вообще не должно быть людей. Вирус превращает в монстров абсолютно всех, без исключения, но некоторые мутанты, их по ошибке называют иммунными, сохраняют человеческий облик и этим обманывают друг друга, называют себя людьми, создают видимость нормальной жизни и даже формируют социумы, но как только получают возможность проявить звериную сущность, используют шанс на полную катушку.
Тарч не мог понять, как так получилось, что в этой казарме собралось несколько десятков совершенно бесчеловечных насильников, каждый из которых способен в угоду похоти замучить женщину до смерти, избивать ее, часами насиловать и при этом тут же, рядом, за столом сидеть с друзьями, выпивать, обедать, играть в карты? Не набирал же Резун в отряд именно таких: циничных злобных и беспредельно жестоких? Или они уже здесь, на базе полюбили жестокость и насилие? Или все стабы в Улье живут точно так же? Везде убивают без разговоров и предупреждений, везде держат рабов и насилуют женщин?