Тайна Дамы Дождя
Шрифт:
В этот раз работа над картиной не приносила удовольствия, потому что мысли художника были заняты событиями прошедшей ночи. Но постепенно утро и творческий азарт сделали свое дело, и Ричард даже засвистел бравурный марш, особенно удачно изобразив солнечные пятна на черепице Энкер-Хауза. Лёгкие шаги за спиной заставили его рассмеяться:
– Вот и вы, Роуз! Взгляните, как вам...
– он обернулся и замолчал. Перед ним стояла не Роуз, а безумная Беатрис. Склонив голову к плечу, она разглядывала картину.
– Художник, - сказала она.
– Этого и следовало ожидать.
Сегодня Беатрис повязала шаль на бедрах, на цыганский манер, а корзинка в её руке была полна душистых трав - мяты, шалфея, базилика и петрушки. Выглядела она на редкость живописно, и Ричард предложил:
– Хотите, я вас нарисую?
– Рисуйте, - легко согласилась она, и села прямо на газон.
Ричард достал альбом и сангину и принялся за набросок. Беатрис держалась очень прямо и гордо, как ребенок перед фотографом.
– Сегодня вы ничего не поёте, - заметил художник.
– Я ведь позирую!
– обиделась она.
Начало разговору было положено, и Ричард небрежно спросил, чтобы не испугать сумасшедшую:
– А кто такая Дама Дождя?
Беатрис взглянула на него насмешливым и глубоким взглядом, и Ричард на мгновение усомнился в её болезни, но последующие слова уверили его в обратном:
– Странные вопросы вы задаете, мистер. Кто же знает правду о Даме Дождя? Наверное, она - одна из жертв жестоких Джонсов. Из тех несчастных, кого сбросили со скалы. Обычно она приходит во время грозы, когда ливень такой, что пузыри на лужах. Я пробовала поговорить с ней, но она молчит и только плачет. Еще она приходит, когда хочет предупредить о чьей-то смерти.
– Вы часто ее видите? Даму Дождя?
– Она и сейчас здесь.
Ричард невольно оглянулся. Поляна была пуста.
– Я никого не вижу, - сказал он осторожно.
– Потому что вы слепы, - презрительно отрезала Беатрис.
– Большинство людей не способны видеть дальше собственного носа.
Она многозначительно потрясла пальцем и несколько раз приложила его к собственному носу, потом подскочила и попыталась ткнуть в нос и Ричарда, он отстранился.
– Вы не верите, - сказала Беатрис отрывисто.
– Это девчонка Форест наговорила на меня. Я не сумасшедшая. Я всё вижу и очень много знаю. Вы думаете, жестокие Джонсы изменились? Нет! Чёрная кровь не может очиститься. Все эти розочки, картинки - лишь для того, чтобы скрыть черные дела!
– Похоже, вы много знаете о семье Сент-Джонсов...
– О! Я знаю о них всё. И еще больше - помню. Думаете, они такие святоши? В молодости вся округа стонала от их буйного нрава. Однажды избили викария - эти двое, братья, Джеймс и Чарльз. А однажды - подрались между собой, едва не до смерти!.. Кровь пиратов никогда не станет кровью святых! Молодая жена Чарльза тоже это поняла, поэтому и скрылась, исчезла, растаяла!.. Она бежала так быстро, что даже я не смогла догнать её!.. И их мертвецы никогда не обретут успокоения, их прах беспокоят до сих пор, и они стонут в холодном каменном склепе...
– Что вы болтаете, мисс Марвин!
– раздался испуганный крик. Со стороны дома семенила миссис Пауэл. Белый передник взвился, как парус, а сама кухарка - красная и сердитая - схватила Беатрис за плечо, пытаясь увести.
– Простите, мистер Дюран. Я отправила её в огород за травами, а она забыла обо всём, да еще ругает хозяина! Вы должны быть ему благодарны, мисс Марвин. Он платит вашему брату и смотрит сквозь пальцы, как вы шныряете по его землям. Сейчас же пойдемте со мной. А вы, мистер, не слушайте эту полоумную.
Беатрис вывернулась из-под руки миссис Пауэл, как ящерица. Подобрав юбку, сумасшедшая отскочила на безопасное расстояние, показала кухарке язык и крикнула:
– А ты не умеешь готовить! Деревенщина! Деревенщина! Скоро кого-нибудь отравишь своей стряпней!
Кухарка ахнула и прижала ладони к пухлым щекам, а Беатрис принялась рассыпать траву из корзины, приплясывая и напевая какие-то песенки на диковатом языке. Пение её становилось все пронзительнее и перешло в вопли, от которых вороны испуганно слетели с ближайших деревьев.
В довершение всего появилась мисс Миллер. Некоторое время она наблюдала за происходящим с каменным лицом, а потом велела:
– Миссис Пауэл, будьте любезны, сходите за мистером Марвином. Пусть утихомирит сестру.
– Да, мэм. Хорошо, мэм, - пролепетала кухарка и поспешила уйти.
Ричард с сожалением развел руками, обращаясь к безумной Беатрис:
– Закончим рисунок в другой раз.
Та вдруг бросила корзину в экономку и заверещала, потрясая сухими кулачками:
– Ты это сделала из зависти! Тебя никто не любит и не рисует, ведьма! И Джейкобу ты не нравишься, можешь не облизываться на него, старая кошка!
Ричард пожалел, что не ушел вместе с кухаркой и поторопился собрать кисти.
В отличие от него, мисс Миллер не выказала смущения. Улыбка её оставалась вежливой и холодной, как и положено хорошо вышколенной прислуге:
– Что за бред, мисс Марвин?
– сказала она.
– Лучше успокойтесь. Сейчас придет ваш брат и отведет вас домой.
Ричард постарался удалиться незаметно. Уходя, он слышал, как Беатрис то выкрикивала проклятья Сент-Джонсам, то принималась петь песенку Офелии.
В этот же день ему представился отличный случай поговорить о Джонсах и так заинтересовавшей его Даме Дождя. Отправившись перед вечерним чаем за сигаретами в деревню, он встретил мисс Бишоп, которая направлялась в Энкер-Хауз с визитом. Ричард учтиво поздоровался, испросив позволения идти рядом, и после двух-трех дежурных фраз спросил о пиратском прошлом Сент-Джонсов и их предполагаемых жертвах. Это оказалось не самой лучшей темой для разговора. Мисс Бишоп побледнела, покраснела и излила на собеседника волны негодования.