Тайны старой аптеки
Шрифт:
— Говард Бек ничего не украл!
Лемюэль сурово приподнял бровь.
— Это потому, что Говард Бек просто не успел ничего украсть. Что же мне с вами делать?
— Можно сдать его мистеру Тромперу, — вставил Джеймс. — У констебля найдется управа на коротышку.
Говард Бек повернул к нему голову.
— Никакой я не коротышка! Это все кругом долговязые! И вообще, у тебя уши странные! У мистера Бонти с нашей улицы такие же! Он пил настойку, чтобы подслушивать, и у него они от этой настойки скрючились!
Джеймс непроизвольно поднес к правому уху
— Ах ты…
Лемюэль его прервал.
— Мистер Бек, — сказал он, — вы — очень дурно воспитанная кукла. Вы ведете себя неподобающе, и вашей маме, почтенной мадам Дуддо, должно быть невероятно стыдно за вас. Мне придется написать ей письмо и сообщить о ваших проделках.
Говард Бек в ужасе схватился руками за свой крошечный котелок на голове.
— Нет! — завопил он. — Только не это! Не пишите мамаше!
— Я вынужден. Она должна знать.
— Но тогда она огорчится! А она и так очень грустная… я же просто хотел добыть для нее лекарство! Чтобы она не грустила… Бедная мамаша! Бедный несчастный Говард Бек!
Кукла понуро опустил плечи. Казалось, она вот-вот разрыдается от отчаяния. Джеймсу стало ее жалко. И, видимо, не ему одному.
— Что с вашей мамой, мистер Бек? — спросил Лемюэль. — Чем она болеет?
— Я же сказал: она грустит!
— Грусть — это не болезнь. Расскажите подробнее…
Говард Бек принялся ковырять длинным деревянным пальцем стойку.
— Она ничего не ест, никуда не выходит. Почти не говорит. И совсем не делает кукол. Она сказала, что больше не видит смысла их делать. И вообще, ни в чем больше не видит смысла. Она была очень веселой, она читала мне книжки и часто смеялась. А сейчас только сидит в своем кресле и ничего не делает.
Лемюэль вздохнул.
— Судя по всему, мадам Дуддо страдает от тяжелой меланхолии.
Он развернулся и снял с полки какую-то баночку.
— Уговорите мадам Дуддо принять хотя бы одну пилюлю, мистер Бек, а потом давайте их ей по одной в день.
Говард Бек, не веря своему счастью, поднял голову.
— По одной пилюле в день, — повторил Лемюэль. — Это важно. Не больше. Вы поняли меня?
Говард Бек схватил баночку.
— А если я дам ей все сразу, она станет счастливой?
Лемюэль гневно сдвинул брови.
— Очевидно, вы меня не поняли, мистер Бек. — Он забрал у куклы баночку с пилюлями и, вытащив пробку, достал один крохотный кругляш. — Лечение так не работает. Ни в коем случае нельзя принимать больше одной пилюли в день, если вы не хотите, чтобы ваша мама умерла. Я не могу доверить вам всю склянку: боюсь, из благих побуждений вы сделаете нечто непоправимое. Начнем с одной пилюли. Вы дадите ее вашей маме, а на следующий день придете сюда, сообщите мне об изменениях в состоянии мадам Дуддо и получите еще одну. А вообще, я бы советовал вам обратиться к доктору.
— До-о-октору?! — Говард Бек испуганно задрожал. — Не люблю докторов! Они очень страшные!
После посещения аптеки доктором Доу накануне Джеймс был с ним согласен.
— Не потеряйте пилюлю, —
Кукла вскочила на ноги и неожиданно обняла Лемюэля. Тот выглядел невероятно смущенным.
— Ну-ну…
Говард Бек отпустил аптекаря, показал Джеймсу на прощание очень неприличный жест-«чайку» рукой и, спрыгнув со стойки, опрометью бросился к выходу. Миг — и он скрылся за дверью.
— Почему вы его пожалели? — спросил Джеймс.
Лемюэль задумчиво глядел на дверь, за которой исчез маленький прохвост.
— Говард Бек — совсем как ребенок, Джеймс. Он наивен и простодушен. Живых кукол в Габене почти не осталось, этот малыш — нечто, вроде ходячей достопримечательности Тремпл-Толл, отголосок времен, когда игрушки были чем-то… большим… Когда я был ребенком, я мечтал о таком друге, как Говард Бек, но отец и слышать ничего не желал. «У тебя нет времени на игры, Лемюэль, — говорил он. — Ты должен учиться. Игрушки не помогут тебе стать достойным продолжателем семейного дела Лемони». Сейчас кукольники испытывают непростые времена, они разорились, обнищали, больше никому не нужны живые куклы. Я понимаю, почему кукольница с улицы Мятых Роз страдает меланхолией. Ее яркая и шумная жизнь осталась в прошлом. После той трагедии все изменилось…
— Трагедии?
— Я не знаю, что именно произошло. Никто не знает всех подробностей. Известно лишь, что однажды спектакль на сцене кабаре-театра «Тутти-Бланш» пошел не плану. Куклы-актеры сошли с ума и напали на зрителей. Было много жертв. После этого главный судья Сомм официальным указом запретил городским кукольникам создавать новых живых кукол, а едва ли не всех, что уже были созданы, схватили и…
— Что с ними сделали?
— Я не знаю. Одни говорят, что их сожгли, другие — что заперли в тюрьму для кукол.
— Что? Кукольная тюрьма?
— Это всего лишь сплетни, Джеймс. Всего лишь сплетни…
Дверь открылась, и звон колокольчика оборвал разговор.
В аптеку вошли двое. Джентльмены являлись обладателями шляп-котелков и скрывали лица под темно-синими платками. Джеймс узнал этих господ — видимо, именно о них говорил человек мадам Си.
Затащив в помещение большой аквариум со злобного вида зубастой рыбой, они поставили его на стойку.
— Добрейшей ночки, милый мистер Лемони, — сказал один из них настолько лживо-приторным голосом, что у Джеймса от него даже разболелся зуб.
— Здравствуйте, мистер Пенс.
Пенс стукнул костяшками пальцев по аквариуму, на что рыба клацнула зубами и ткнулась головой в стенку.
— Принимайте этого красавчика. Самая улыбающаяся рыбёха на Подметке.
Джеймс приблизил лицо к аквариуму: от плотоядной «улыбки» рыбы ему стало не по себе.
Лемюэль кивнул и сделал запись в книге учета.
— Это ведь еще не все, — сказал он.
Мистер Пенс достал из-под пальто коричневый бумажный пакет.
— Вы знаете, доставать то, что вам нужно, становится все сложнее, мистер Лемони.