Тайны темной осени

Чернышева Наталья Сергеевна

— Чёрт его знает, откуда он взялся, — говорила Оля, ставя чайник. — Пришёл однажды на пост охраны, худой, в репьях, с драным ухом, и остался. Никто не погнал, он прижился. Ухо ему вылечили, блох с глистами протравили. Так и живёт.

— Давно?

— С сентября.

— Взяла бы себе, — предложила я, наблюдая, как Бегемот трудится над миской с кормом.

— Не домашний он. Вечно бродит где-то, сейчас налопается, поспит и попросится на волю.

— Может, в частном доме жил? — предположила я.

— Может быть.

Мы одновременно посмотрели

на кота. Тот оторвался от миски, потянулся и вдруг бухнулся на бок, а потом и вовсе завалился кверху лапами. Здоровый, что твой пёс! Мэйн-кун, что вы хотите. А на пузе у него внезапно оказался клок белой шерсти. Смешно.

Потом был кофе — горячий, со сливками, как я люблю. Потом Ольгу вызвонил кто-то по её работе, и она ушла разговаривать в комнату. А я стояла на балконе — он здесь тёплый, добавочная комната, настоящий зимний сад с геранью, фиалками, орхидеями и лианами… забыла название… цветут такими белыми гроздьями, из кончика каждого цветка высовывается ещё алый язычок… клеродендрум Томпсона, вот!

Отсюда, с двадцать третьего этажа, виден весь Финский залив, в хорошую погоду можно даже разглядеть купол Морского собора в Кронштадте. Огромный, громаднейший простор, заполненный небом, водой и ветром. Были бы крылья — встать бы сейчас на перила и — вниз, разворачивая летательные конечности уже в падении. Но люди без самолётов или парапланов умеют летать лишь недолго и строго вниз.

Неприятно вспомнился утрешний труп. Вот ведь… жил, на что-то надеялся. И не стало его, а мир не лопнул и даже не вздрогнул, живёт себе дальше, уже без него. Затылок прокололо застарелым, детским ещё, ужасом, когда я впервые осознала, что есть на этом свете ещё и смерть. Мне было лет пять, может, меньше. Мама с Ольгой говорили придушенным шепотом: «разбился»… «несчастный случай»… «похороны завтра в…»

Кто разбился, какой несчастный случай, что такое похороны. Оля объясняла мне с конца: похороны — умершего человека отпевают и закапывают в землю, хоронят, потому и похороны. Несчастный случай — когда ты ничего плохого не делаешь, и вокруг тебя никто ничего плохого не делает, а у машины внезапно отказывают тормоза. Брак производителя. Случайность. Кто…

Тебе уже пять, не маленькая. И лучше сразу, чем потом. Папа разбился, Римус. Папу похоронят завтра после полудня… Не реви. Это — жизнь…

Папу я видела редко. Родители развелись после моего рождения, но остались друзьями, бывает и так. Отец приходил… редко, мама не препятствовала, просто он был лётчиком гражданской авиации… постоянно в рейсах… и новая семья у него уже была. Но — приходил, я каждую встречу ждала как праздник, и вот говорят мне, что — похоронят. Что раз умер — значит, уже никогда не придёт.

Я не верила, всё мне казалось, что «умер» это просто «ушёл далеко, вернётся не скоро». Что навсегда — мой детский разум вместить не мог. Как это — навсегда? Вот прямо совсем-совсем навсегда?! Вот всё вокруг будет, а тебя не будет? Как так-то?!

И вот сегодня это безжалостное «навсегда» отсекло от мира ещё одну жизнь, считай, на моих глазах. Как мужчина упал, я не видела, стояла спиной, но зато слышала. Этот глухой влажный удар в землю… И тот тип в линялом плаще бомжа и в дорогущих ботинках фирмы «Timberland». Такие или похожие ботинки носит Олин муж и наше начальство. Свободным обитателям улиц они могли перепасть только выброшенными, изрядно ношенными. Но у того типа ботинки сияли чистотой, тщательным уходом и недавним сроком службы.

Вспомнился взгляд — яркие, словно фонарики, голубые глаза, и — в самую душу. Я поёжилась, воспоминание оказалось отменно неприятным, куда хуже памяти о звуке, с каким ударилось о клумбу мёртвое тело. И чёрная кошка ещё. Хотя вот уж кошка тут совсем ни при чём!

Рядом со мной бесшумно возник Бегемот, постоял немного, затем положил передние лапы на перила. Ох, и здоровый! Рысь, а не кот. Ещё эти кисточки торчком на ушах…

Он не мяукал и не мурлыкал. Просто стоял, поставив лапы на перила, и смотрела на залив, совсем как человек.

— Мне почему-то кажется, что вы не очень-то кот, — задумчиво сказала я ему фразу Мастера из известного произведения Булгакова.

Бегемот даже ухом не шевельнул. В его круглых зелёных глазах с вертикальной щелью зрачка не светилось ничего, похожего на разум.

Да, хозяин у него умер, вот что. Жил в частном доме, потом умер, ну, а предоставленный самому себе кот ушёл искать лучшей жизни. Нашёл. И снова у меня мысли про смерть, с отчётливым холодком под лопаткой. Догнало страхом, утром было ещё ничего, и днём ничего, а вот сейчас от страха заледенели пальцы. Вот это я и есть во всей красе: запоздалая реакция, всё доходит, как до жирафа. Зато уж когда дойдёт! Туши свет.

Самая неприятная часть: разговор с начальником. Блин, если тебе сказали, что труп и полиция, поэтому буду недоступна, что ты названиваешь и СМС-ки шлёшь, самодур несчастный?! Не отвечает человек, значит, есть причина. Наверное, танчики опротивели в кои веки раз, а тут развлечение. Что он у себя в кабинете по полдня играется, все знали. В танчики.

У меня давно мелькала крамольная мысль что-нибудь ему злобно туда подсунуть типа windows-приколов. Играется такой, а потом хлоп — синий экран с матерным словом. BSODов он боялся, как огня, потому что ни черта не понимал, что там написано, и сразу начинал орать. Останавливала собственная лень. Но ей-богу, доведёт окончательно, — подсуну!

Я положила смартфон на столик. Ну-ка, пусть с ним Алиса пообщается, у меня сил уже не осталось. Долго ждать не пришлось — первые аккорды Вивальды, «Танец смерти», — оно самое.

Алиса — название условное, ничего общего с набирающим популярность голосовым Яндекс-помощником не имеет. Это моё собственное, кривое и кое-как на коленке слепленное приложение, весь смысл которого — свести общение с неприятным типом, по недоразумению зовущим себя моим начальником, до минимума.

Он уже с нею общался, кстати. Ничего не заподозрил.