Театр французского классицизма

Корнель Пьер

Камилла

Для дочери закон извечный — послушанье.

Куриаций

Иди же выслушать родительский приказ, Чтоб стал еще светлей счастливый этот час.

Камилла

Да, я иду с тобой: пускай родные братья Мне тоже подтвердят, что снято с нас проклятье.

Юлия

Ступайте же к отцу, а я пойду во храм Смиренную хвалу воздать за вас богам.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ

ПЕРВОЕ

Гораций, Куриаций.

Куриаций

Конечно, гордый Рим в ином не сыщет месте Сынов, которые такой достойны чести. Три брата избраны, что доблестней других, [57] — И ныне в вас обрел он трех бойцов своих. Дерзает славный Рим, своей судьбой влекомый, Один лишь дом его встает на наши домы. Вся доблесть римская досталась вам сейчас, И Альбе кажется — нет римлян, кроме вас. Могли бы три семьи гордиться величаво, Увенчаны в веках непреходящей славой, Но лишь одной семье — торжественная честь, Что ныне трем могла бессмертие принесть. А если мне дано и страстью и судьбою, К вам в дом введя сестру, от вас уйти с женою,— Все, что связало нас и что должно связать, За родичей меня заставит ликовать, Но радости порыв неполон и непрочен; Иными судьбами я горько озабочен: Вы так прославлены все трое на войне, Что в этот грозный час за Альбу страшно мне, Раз вы идете в бой, победы ей не будет. Вас отмечает рок и счастье вам присудит, И вот, предчувствуя, сколь приговор суров, Я данником себя уже считать готов.

57

…Три брата избраны, что доблестней других… — По поводу избранных Тит Ливий говорит: «Из всех древних воинов не было никого храбрее и достойнее этих».

Гораций

За Альбу не страшась, жалеть о Риме надо: Из римлян лучшие обойдены наградой. Так много доблестных мечтали об одном, Но худо выбрал Рим в пристрастье роковом. Есть тысячи средь нас достойнейших, которых Верней он мог избрать защитой в ратных спорах, Но, пусть мне даже смерть назначена в бою,— Я, полный гордости, хвалю судьбу свою. Уверенность во мне отныне тверже стала, И доблесть малая дерзнет свершить немало. И что бы ни судил неотвратимый рок, Я б данником себя сейчас признать не мог. Я должен, выбором отмеченный нежданным, Победу одержать иль пасть на поле бранном. А чтоб верней достичь победного венца, Не думай ни о чем и бейся до конца. Нет, не увидит Рим хозяев над собою, Покуда я не пал поверженный судьбою!

Куриаций

Увы! Меня ль тогда не следует жалеть? Что нужно родине, то дружбе не стерпеть. Вы одолеете — позор моей отчизне; Она прославится — ценою ваших жизней. Ведь всех ее надежд свершеньем стать бы мог Лишь горький ваш конец, последний тяжкий вздох! О, как мне избежать смертельного разлада, Когда и тут и там скорбеть и плакать надо, Когда и тут и там стремленья не вольны!

Гораций

Что? Сожалеть о том, кто пал за честь страны? Удел высоких душ — такой кончины слава, И горевать о них мы не имеем права. И я бы смерть в бою, приняв, благословлял, Когда бы меньше Рим от этого

терял.

Куриаций

Но близких и друзей пойми же опасенья, Сейчас они одни достойны сожаленья: Вам — слава навсегда, им — горестные дни, Вас обессмертит то, о чем скорбят они, А от потерь таких не заживает рана. Но вижу я, ко мне прислали Флавиана.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Гораций, Куриаций, Флавиан.

Куриаций

Что ж, Альба выбрала защитников своих?

Флавиан

Несу об этом весть.

Куриаций

Так назови же их.

Флавиан

Ты с братьями.

Куриаций

Кто?

Флавиан

Три навеки славных брата! Но взгляд твой сумрачен, и губы крепко сжаты… Ты недоволен?

Куриаций

Нет; меня смутила весть. С моей ничтожностью несоразмерна честь.

Флавиан

Так что ж, диктатору я принесу известье О том, что мало ты польщен высокой честью! Я мрачности твоей холодной не пойму.

Куриаций

Ни дружба, ни любовь — ты передашь ему — Трем Куриациям не помешают боле На трех Горациев с мечами выйти в поле.

Флавиан

На них? Сказал мне все ответ короткий твой.

Куриаций

Вождю его неси и нас не беспокой.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Гораций, Куриаций.

Куриаций

Пускай же небеса, земля и силы ада На нас обрушатся отныне без пощады, Пусть люди, божества, и рок, и самый ад Неотвратимым нас ударом поразят. Пускай мы в эти дни добычей легкой будем И року, и богам, и демонам, и людям, Пускай же счета нет и бедам и скорбям — Всего страшнее честь, оказанная нам.

Гораций

Судьбою нам дано высокое заданье, И твердость наших душ взята на испытанье. А беды эти рок поставил на пути, Чтоб меру доблести могли мы превзойти. В нас необычные провидя мощь и волю, Нам необычную он предназначил долю. Сражаться за своих и выходить на бой, Когда твой смертный враг тебе совсем чужой — Конечно, мужество, но мужество простое; Нетрудно для него у нас найти героя: Ведь за отечество так сладко умереть, Что все конец такой согласны претерпеть. Но смерть нести врагу за честь родного края, В сопернике своем себя же узнавая, Когда защитником противной стороны — Жених родной сестры, любимый брат жены, И в бой идти скорбя, но восставая все же На кровь, которая была своей дороже,— Такая доблесть нам недаром суждена: Немногих обретет завистников она. И мало есть людей, которые по праву Столь совершенную искать могли бы славу.