Театральные подмостки
Шрифт:
Ко мне сразу подсел тихий и загадочный актёр Георгий Виноградов. Он уже в годах, лет ему этак под семьдесят. Типичный трагик, грустный и задумчивый, что-то жалкое и хрупкое во всём его облике. Мы к нему трепетно относимся, с уважением и любовью. И он ко всем по-отечески, любит наставлять да вразумлять. Тут же Ольга Резунова элегантно на своё место -- напротив меня -- вернулась. Присела, вся такая одухотворённая и женственная, и с интересом на нас уставилась. Покосился на неё Георгий Васильевич, покачал головой, всё же разговор свой повёл.
– - Давай, Ваня, за твоё второе рождение выпьем, --
– - Ты вот в свой день рождения чуть не погиб, а в этом большая тайность есть. Я-то уж старик, знаю. Ты не смейся, тут великий смысл сокрыт... или знак какой-то. Может, это тебе жизненна подсказка... а вдруг тебя к чему-то судьба подводит? Постучалась к тебе робко и что-то сказать хочет.
– - Ничего себе "робко"!
– - захлопала ресницами Ольга.
– - Чуть на тот свет не отправила!
– - Э-хе-хе, не знаете вы, что такое судьба. Если она захочет, и дверь вышибет. А надо будет, и на тот свет отправит... для вразумления...
– - Хорошенькое вразумление! Насколько я знаю, оттуда ещё никто не возвращался.
– - Возвращаются... Ещё как возвращаются!.. Каждый человек хоть один раз в своей жизни да сбегает... Только потом ничегошеньки не помнит. Это не насовсем когда. А насовсем -- это, само собой, каждого ожидает.
– - Как это "не насовсем"?
– - удивилась Ольга.
– - Вы клиническую смерть имеете в виду?
– - Причём тут смерть -- это другое... Я вот точно знаю, что бывал в своё время на том свете. Вот только хоть тресни, не могу вспомнить: чего там было, как.
– - Откуда вы тогда знаете?
– - А вот оттуда... знаю, и всё! А ещё знаю, зачем я там был. Об этом я говорить не буду. Моя тайна. Вот только много я потом в своей жизни изменил. По-другому думать стал, иначе всё глянулось... До этого коснел, а после -- сознание ожило...
– - Ой, мне бы тоже кое-что поменять надо... Вот бы хоть одним глазком...
– - Глянешь ещё... А может, и была уже... Хотя -- нет, вряд ли. Вот ты вроде как весёлая и беспечная, а меня, старика, не обманешь -- не от счастья так-то...
– - Всё-то вы видите...
– - Это она потому, что замуж за меня не хочет, -- хитро щуря глаза, сказал Алаторцев.
– - Жили бы душа в душу, счастливо и согласно, как вилка с розеткой.
Николай Сергеевич всегда так шутит, всех наших женщин замуж завёт. Лет ему тоже уже под семьдесят, так что самое время...
Ольга Резунова фыркнула играючи и проворковала кокетливо:
– - Я давно согласная, Николай Сергеевич. Но вы же сами постоянно день нашей свадьбы откладываете.
– - Ага... откуда мне знать... можа, ты сбежишь из-под венца... Посмеёшься над стариком. Тебе же, как в "Вишнёвом саду" Чехова, весь сад подавай. "Сосновый бор мой!" Одного трухлявого дерева тебе недостаточно... Да ещё "В Москву, в Москву..."
– - Ну вот, опять увиливаете... Вы же не на подмостках...
– - Как это не на подмостках? А это что?
– - Ну, не перед зрителями, в конце-то концов!
Алаторцев оглянулся в зрительный зал, задумчиво и манерно поскрёб небритую щёку и сказал вкрадчиво:
– - А можа, есть там зрители, только мы их не видим. Полон зал... Аншлаг...
– - Что им сейчас тут делать? На наши пьяные
– - Театр пустоты не терпит. А потом, спектакль у нас на загляденье получается... Хошь и без репетиции... Реплики у всех какие примечательные... Импровизация опять же. Просто заслушаешься...
– - О каком спектакле вы говорите?
– - О нашем. Я только пока названия не придумал. Ну, ничего, спектакль закончится, будет и название. Другие театры обзавидуются. Однако мы заболтались. Ну, давайте, поберечься надо, поберечься...
– - любимая присказка, когда Алаторцев призывает опустошить рюмки.
Николая Сергеевича всегда коробит заезженное пожелание "Берегите себя!" Помнится, будучи не в духе, он возмущался: "Ну что же это такое! Какой-то умник ляпнул, и все давай мимодумно повторять! Как будто человек для того и живёт, чтобы себя беречь! Почему нельзя сказать: "Берегите своих родных и близких! Берегите землю-матушку! Берегите Природу, мать вашу!.." Это было бы гораздо достойнее человека!" Ещё любит цитировать две строфы из стихотворения Давида Самойлова:
"О, как я поздно понял,
Зачем я существую,
Зачем гоняет сердце
По жилам кровь живую,
И что, порой, напрасно
Давал страстям улечься,
И что нельзя беречься,
И что нельзя беречься..."
...Я словно не заметил забавную перепалку Ольги и Алаторцева. Слова Георгия Васильевича погрузили меня в глубокую и беспросветную задумчивость. Я как-то посмурнел, понурился и, рассеянно ковыряя вилкой в салате, пытался разгадать хитроумное уравнение судьбы. Всё думал, о чём это таком она меня предупредить хочет. -- Что странно -- то странно, -- тихо сказал я. -- Пока сюда ехал, всё вспоминал, сколько раз я уже погибнуть мог. Мама рассказывала, что при рождении врачи что-то там напутали, и я чуть не умер. В восемь лет мы с друзьями -- вспомнить смешно -- пошли кататься на льдинах. Мальцы совсем, глупыши. Тогда я чудом не утонул. От берега недалеко было, но я совершенно не умел плавать, да ещё испугался. Захлёбываться стал. Хорошо, взрослые ребята оказались поблизости. Ветку бросили в воду, вытянули на берег. Потом ещё раз тонул. Тогда мне уже лет десять было. Катались на пруду на коньках, и я под лёд провалился. Тут я как-то сам выкарабкался и даже потом не заболел. А всё равно странно, в этом месте и тяжелей меня ребята катались, но почему-то только подо мной лёд проломился. Были и ещё случаи... да ладно, что плохое вспоминать. Праздник портить... А что мне судьба сказать хочет... Да кто ж разберётся! Только голову сломишь. Давайте уж, Георгий Васильевич, выпьем да и забудем всякие там хитросплетения судьбы.
Ольга Резунова меня поддержала. Схватила бокал с вином и говорит:
– - Правильно, Ваня, ты голову не замусоривай. Пронесло, и ладно. Радуйся, а начнёшь думать, только голову замусоришь.
Георгий Васильевич тоже потянулся к рюмке, а всё же, хмурясь, назидательно сказал:
– - А ты всё равно подумай, дело сурьёзное.
Позвали мы всех гостей к столу, и решил я сам какой-нибудь благодарственный тост выморщить. Встал я, судорожно припоминая какие-то пафосные и заезженные фразы, и жадные взоры устремились в мою сторону.