Телефонист
Шрифт:
– Почему? Мне даже нравится.
– Девушки вроде тебя надолго с ментами и прокурорскими не задерживаются. Будет какая-нибудь частная контора, адвокатское бюро…Ты же не мусорня.
– Так, не темни, к чему клонишь?
– Интересуюсь планами своей дорогуши.
– Ну… я пока не думала уходить. Дело одно очень интересное… но меня попёрли.
– Телефонист? Помню. Но, дорогуша, все шахматные партии рано или поздно заканчиваются. Не превращай это в свою личную дуэль.
– Думаешь, у меня ущемлённое самолюбие? – усмехнулась. – Инстинкт охотницы? Как с мужиками, когда ускользают?
Петрик рассмеялся, он помнил этот их разговор. Налил им ещё вина. Ванга кивнула:
– Или у меня завышенная самооценка?
– У тебя золотые мозги. Признай за ним право на такие же. И просто отступись. Твой Сухов, может, тебе услугу оказал.
– С чего это? – фыркнула она. И улыбнулась. Для Петрика это не осталось незамеченным, и он лишь печально вздохнул.
– Иногда мне жаль, что я гей, – сказал Петрик.
– Иногда мне тоже, – рассмеялась она. – Насколько было бы проще.
– Не хочу, чтобы тебя звали Вангой.
– Чёй-то?
– Именно из-за Телефониста. Имя ведь тоже обладает властью.
– По-моему, кто-то напился.
– По-моему, кто-то просто любит Катю Белову.
– Взаимно, – она подняла бокал и почти полностью его опустошила. – Попытаюсь тебя догнать.
– Алкоголичка, – сказал Петрик. – А как там дружок твоей вагины?
Она сделала последний глоток, начала хмелеть. Пододвинула к нему бокал. «Дружок моей вагины» – так когда-то она охарактеризовала Петрику свои отношения с мужчиной, которого должна бросить.
– Ну что ж, дорогуша, – понимающе кивнул тогда Петрик. – Порой это не так и плохо. Да о таком можно только мечтать! А он… хороший ей дружок?
– О да – лучший.
Сейчас Петрик налил ей ещё вина.
– Всё непросто, – сказала она. – Я его бросила четыре месяца назад. С тех пор мы стали трахаться ещё больше.
– Знакомое сладкое чувство.
– Думаешь, я социопат?
Петрик чокнулся с ней бокалом, звук вышел певучим:
– Думаю, что… в телесных утехах нет ничего плохого.
– Как ты элегантно выразился.
– К тому, что если кто-то понимает твоё тело и то, что ему нужно… Как это по-русски? Дорогого стоит.
– В том-то и дело, что я уже и сама не знаю.
– Моя любимая дорогуша выросла? И просто отражение в зеркале больше не устраивает? Симбиоз из овер… Я правильно сказал это по-русски?
– Прикалываешься? Твой русский… Похоже… что-то точно из овер.
– Слушай, тогда надо просто отступиться. Как с Телефонистом. Иначе это никогда не кончится.
– Знаю, – сказала она. – Но в обоих случаях нужна альтернатива.
– Ошибаешься, – отрезал Петрик. – Сначала освободись, а потом всё будет… сам всего этого наелся. На те же грабли наступать. А так да – мы все социопаты. Социопаты и извращенцы. И это прекрасно.
Она хмыкнула. Петрик тут же ткнул пальцем в потолок.
– А вот наша альтернатива. – В квартире на верхнем этаже шла постоянная склока. Петрик как-то раз попытался вмешаться, и муж, здоровенный бугай, чуть его не избил. Пришлось вмешаться «хрупкой» Ванге. С тех пор муж и жена при встрече с ними постоянно отводили глаза.
– Сам же знаешь про «только тешатся», – заметила Ванга.
– Фигня всё это, – отмахнулся Петрик. – По-моему, вот это вот и есть настоящее извращение.
– Поэтому я живу с тобой, мой социопатик, а не… Чуть не добавила: «а не со своим мужиком», прекрасно понимая, насколько это неправда. Почти вплотную приблизившись к рубежу тридцатилетия (вот, день рождения, потом ещё один, и всё), Ванга ни разу ещё не жила со «своим мужиком». Не нашлось такого, с кем не пугала бы перспектива совместного ведения хозяйства и все эти грязные носки по углам. Возможно, она бы и хотела, просто такого человека не было. Пока не было, а она не знала, где искать. Единственно, знала наверняка, что если не завяжет с мужчиной, которого должна бросить, его и не будет. Слишком многое он ей давал. И слишком многое забирал. Хотя в её случае это одно и то же.
Иногда она думала, что он тоже был социопатом, только совсем другого рода. Когда она его впервые увидела вживую, то подумала: «Действительно, фотки не врут, невероятно красивый человек». И так как пришла брать у него интервью, включила аналитическую машинку в своей голове, и следующая мысль была такой: «Харизматик, но очень закрытый».
Потом: «Окружающим по ошибке представляется, что он мил и приветлив…»; «несомненное обаяние мизантропа»; «власть напрямую его не интересует, пройденный этап…», «настолько презирает коллектив как сумму людей, что просто решил стать одним из самых богатых из них…», «забавный выходит портретик».
– Сканируете меня, да, Катя Белова? – внезапно прервав беседу, спросил он и весело усмехнулся. – Имейте в виду, многое может оказаться ошибкой.
Он застал её врасплох: казаться умствующей идиоткой тоже не хотелось.
– Пустяки, – с улыбкой успокоил он. – Первые впечатления чаще всего недостоверны. Врут учебники по психологии… Между набором поведенческих штампов и экзистенцией целая пропасть, верно ведь?
Она не сконфузилась, но улыбнулась. Сказала:
– Забавно.
Взгляд его серых глаз был насмешливым и одновременно успокаивал. «Умеет засранец пользоваться своим магнетизмом», – подумала она. И спросила:
– А что не врёт?
– А вот это ты мне сама скажи, Катя Белова, – его голос, когда он говорил тише, был от природы хриплым, никаких акустических манипуляций с ней бы не прошло; и вот этот вот внезапный переход на «ты» оказался не вульгарным, а сократил расстояние между ними. Почти до интимного. В следующую секунду Ванга поняла, что уже сегодня они станут любовниками.
К интервью с Игорем Рутбергом она подготовилась обстоятельно, прошерстив всё, что по нему было в сети. Он занимал кресло зампредседателя правления крупнейшей госкорпорации, в народе о таких говорят «олигарх». Им он и был, вероятно. То, что Екатерина Белова именовала «своей обязательной практикой», началось в Управлении по экономическим преступлениям (хотя мечтой, как и у всех, был пресловутый «убойный отдел»), и к нему на интервью она пришла в рамках дела о коррупции, заведённого на его предшественника. Это было именно «интервью» с любезного позволения хозяина кабинета. И хоть в интернете по нему можно было найти всё, в том числе и немногочисленные фото (и лишь одна относительно крупным планом), он умудрился оставаться не медийным, серым кардиналом, и по телевизору показывали его шефа.