Тело угрозы
Шрифт:
– Совершенно согласен с вами.
И еще президент США добавил:
– Как вы понимаете, такая форма разоружения – идея Залпа – в принципе меняет концепцию контроля. Иными словами – требует присутствия инспекции уже не на разделочных пунктах, но на самих базах – для того чтобы убедиться, что ракеты действительно выпущены, и не просто так, а именно с ядерными головками. Вы согласны?
– В принципе – разумеется, а что касается деталей, то, я думаю, комиссия сможет достичь единогласия. Нам нет смысла и дальше сохранять секретность там, где она еще уцелела; как у нас говорят, снявши голову, по волосам не плачут.
И попросил:
– Переведите это по смыслу, чтобы было понятно.
– Если вы не против, – сказал Белый дом, – то, я думаю, разработку этого варианта контроля следует начать тоже немедленно. Лучше, конечно, если он не понадобится; однако если да, то нужно быть готовыми.
– Как вы думаете, – спросил россиянин после коротенькой паузы, – возникнут ли у вас серьезные препятствия со стороны Конгресса?
– Я полагаю, – был ответ, – что вряд ли эти проблемы окажутся в его компетенции.
– Но Соглашение…
– Оно пусть остается предметом обсуждения. Это, как вы понимаете, процесс длительный. А мы, как я полагаю, не располагаем достаточным для этого временем. Однако боевыми ракетами командует главнокомандующий…
– А чрезвычайное положение объявляет президент, – закончил Кремль.
– Я рад, что наши мысли совпадают. Мы как бы разделяем проблему надвое: устранение угрозы – это одно, юридическое оформление этого – другое. Не беда, если правовая часть отстанет от реальных действий: положение ведь и в самом деле может оказаться чрезвычайным.
– Будет много шума, если окажется, что заключать Соглашение больше не о чем: все ракеты израсходованы!
– Хорошо было бы, – проговорил американец. – Но вряд ли получится. Я думаю, что какое-то количество придется оставить. Не для того, конечно, чтобы не нервировать наших конгрессменов. Но я не верю, что нашим дипломатам за столь короткий срок удастся договориться со всеми обладателями ядерных зарядов – хотя бы потому, что всех мы просто еще не знаем.
– Наша разведка работает в этом направлении.
– Наша, разумеется, тоже. И подтверждаются сигналы, что такие заряды имеются уже и в распоряжении частных лиц. Но найти их – задача не на день и не на два. Нет, часть ракет придется оставить в резерве. Для устрашения. Но, кстати, и они должны подвергнуться контролю. Двустороннему, разумеется.
– Естественно. Но хотелось бы сразу договориться о величине этого резерва: нам ведь придется назвать тем, кто начнет рассчитывать залп, количество зарядов, которым они смогут располагать.
– Может быть, сейчас закончим на этом, и вернемся к разговору… м-м… через шесть часов?
– Прекрасно, – согласился россиянин. – Буду ждать ваших предложений. Хочу лишь сказать напоследок: одновременно с расширением круга допущенных я намерен сделать меры секретности еще более жесткими: чем реальнее становится угроза, тем…
– Совершенно с вами согласен. Но у нас есть опыт. С журналистами можно договориться – если обращаться к ним уважительно и серьезно.
– Да, именно так: уважительно и серьезно.
«А к тем, с кем договориться нельзя, можно применить иные меры, – подумал россиянин, но вслух говорить этого, конечно, не стал, хотя и не сомневался в том, что янки считает точно так же. – И меры эти лучше принимать превентивно – после драки-то кулаками не машут…»
Оба первых лица попрощались очень дружески. Страны их, конечно, не стояли сегодня рядом; но в решении внезапной и грозной проблемы они и в самом деле были равны.
Или, во всяком случае, так они думали.
2
Минич вылез из окна благополучно. Было уже почти совсем светло. Осторожно, оглядываясь, вышел из калитки и сразу же свернул в кусты в том самом месте, где они выходили. Зашагал не спеша, стараясь не шуметь, глядя то под ноги, то по сторонам, и жалея, что к уху не приспособлено еще и зеркало заднего вида на кронштейне. С ним было бы еще надежнее.
Можно было считать, что и на этот раз повезло: ни на пути к магазину, ни там на него никто не обратил особого внимания; видно, чужаки не так уж редко проходили через деревню, направляясь к реке. У него, правда, не было с собой удочек, без которых у воды делать вроде бы и нечего; но кто знал – в сидоре могла оказаться складная, да и вообще, кому какое дело?
Сделав покупки, Минич вышел из магазина. Огляделся, стараясь, чтобы это не получилось слишком уж подчеркнуто. Вышел на дорогу и пошел дальше – как и собирался. Лишь километра через полтора рискнул свернуть с проселка – там, где лесок подступал к дороге ближе всего. Углубился метров на двести и снова повернул – теперь уже к дому. Погода была ясной, солнце светило, и он не боялся очень уж сбиться с пути.
Последний этим утром сон Джине досмотреть не удалось. Он прервался внезапно от ощущения тревоги. Открыв глаза, она не сразу сообразила, в чем дело, а когда поняла – испугалась.
Разбудили ее голоса, доносившиеся снаружи. Два мужика разговаривали у крыльца или, может быть, уже на нем.
– Не, никто не заходил. Печать не нарушена.
– Я же и говорил: кто полезет? Дураков у нас вроде не числится. А вообще продать бы его поскорее – и выгодно, и спокойно.
– Тут, понимаешь, тонкий расчет. Конечно, покупатели есть. Но срок еще не вышел. И потом…
– Срок! Эти купцы если срока и боятся, то уж не такого. А того, что суд ломает.
– Да не беги ты, как голый в баню. Дай договорить…
Джине почудилось, что один голос она узнает. Высокий и хриплый. Кажется, именно такой простудный тенорок был у того, третьего, когда сюда наведалась команда на джипе. Местный кадр.
– …я ведь говорю: расчет на то, что тот парень здесь появится – который это как бы унаследовал. У нас считают, что больше ему деваться некуда, связей прочных в других местах у него нет, где бы он мог затаиться. Вот тут его и рассчитывают взять. А перед тем – может, еще попасут, чтобы еще на кого-нибудь выйти. Поэтому и есть указание: ничего никому не продавать, если даже все сроки пройдут. А против таких указаний кто же пойдет?