Тело
Шрифт:
«Куда делась дочка, она ведь только что стояла там, возле матери?» Он быстро крутнулся, осматривая улицу. Ему показалось, что её шапка мелькнула за забором у того переулка, куда скрылся Керим. Это плохо! Похоже, твари тянутся друг к другу. Обрадовало его только одно – исчезли дети и бабка Кривиха. Оно и понятно – они увидели, как он стрелял в татарина. Он и сам, увидев такое, наверное, постарался бы скрыться от греха подальше. «Наверняка подумали, что я пьяный буяню, или что с ума сошел». Не ровен час, можно тоже попасть под пулю. «Догадались бы еще, закрыться и сидеть дома, не высовываясь».
Плохо, что на выстрел могут еще прибежать любопытные. Посмотреть, кто это прямо в деревне балует. «Ничего,
Он еще раз глянул вокруг – убедиться, что подвохов не будет, никого нет. Хотя, вполне возможно, за заборами кто-то и прячется. Глазеет сейчас на него. Любопытство человеческое непобедимо. Порфирий закинул Мосинку на плечо и пошел к, так и лежавшей на снегу, жене. От самых ворот дома, до нее тянулся яркий кровавый след. «Похоже, легкое пробил, – подумал он. – Вон как кровь хлестала. Хоть бы померла по-настоящему. Все ж одним меньше». Ему вдруг стало не по себе, из-за того, что он подумал о жене, как о каком-то совсем незнакомом человеке. И даже не о человеке, а как о непонятной, опасной твари. «Совсем я умом тронулся. Как так можно? Ведь прожили уже больше десяти лет. Правильно говорят, что золото душу забирает».
Однако шевельнувшееся в душе чувство, тут же погасло, как только он увидел её глаза. Мертвые и белые. Без капли жизни. Но она жива. Скорее не мертва. Он даже не знал, как назвать то состояние, в котором она сейчас находилась. «Наверное, только попы знают, как это называется». Замороженные глаза не двигались. Даже в зрачках, не было теперь ни капли той блестящей черноты, которая так поразила его в молодости. Белый молочный зрачок почти сливался с белком. Но она явно еще видела, потому что, хоть и медленно, но повернула голову за ним. И это было жутко. Смоляные растрепавшиеся волосы и черные брови, теперь казались неестественными, словно приклеенными. Все это он уловил за один взгляд, но, жалость, начавшая топить душу, исчезла в одно мгновение, когда жена начала подыматься. Все-таки это тварь. Это не Глафира. Она медленно, рывками, как оттаявшая весной лягушка, перевернулась на живот и начала подниматься.
«Что делать-то с ней?» Он уже придумал, как можно по-настоящему убить вот таких, не мертвых до конца. Но отрубить голову бывшей жене, сил у него не хватало. Он знал себя, и знал, что в горячке и не такое бы мог сделать. Дурной он в ярости. Но сейчас, в трезвом уме, он подобного не сотворит. Иначе, он сам, и без помощи сатаны, в нечисть превратится. «Ладно, попробую по-другому».
Порфирий не дал твари встать. Когда она уже стала подниматься с колен, он толкнул её прикладом. Та снова завалилась. Стараясь не думать о том, кем это тело было до своей смерти, он схватился за воротник кожушка и потянул. «Да, нормально. Смогу». Тем более к их дому, дорога шла под горку. Он быстро, почти бегом, потащил тело по накатанному насту. Глафира тянула руки за голову, но на бегу никак не могла схватить Порфирия. Он, не останавливаясь, на одном дыхании, затащил бывшую жену в ограду и остановился только у крыльца.
К его удивлению, мертвец Васька так и лежал на снегу. Его уже даже припорошило. Он был в том же положении, в каком оставался, когда он побежал вдогонку за близкими. Золото тоже было там. Прижал руками к животу. Впервые, оно не произвело на охотника никакого впечатления. Мелькнула мысль, что все – Василий больше не оживет. Но подумать об этом, не дала Глафира: как только он остановился, она смогла дотянуться до его руки. Пальцы сжались на предплечье. Мертвенный ледяной холод, браслетом сжал руку. Порфирий вскрикнул и вырвался. Он даже отпрыгнул. Жена была настоящим кусочком льда. «Как она еще двигается? Кровь уже должна замерзнуть».
Он бегом бросился в сарай. Там, в углу, висели все веревки и конская упряжь. Порфирий схватил пеньковую потертую веревку, ту, которой увязывал сено, когда возил его с луга домой. Она была длинной, но бежать за ножом некогда. Он выскочил на улицу. Там, в чурке, был воткнут топор. Одним движением отхватил кусок, и вернулся к жене. Силой, преодолевая её сомнамбулическое сопротивление, Порфирий примотал руки жены к телу и завязал. Потом, опять за воротник, поднял её и волоком потащил в дом.
На кухне он отпустил её, откинул старый вытертый половик, и поднял крышку подполья. И тут же остановился. «Зачем я её сюда? Там же все равно тепло». Он захлопнул крышку обратно, схватил жену и поволок обратно на улицу. В этот раз в сарай. Туда, где находился холодный погреб-ледник для мяса.
Порфирий сидел на табурете у печи и бездумно смотрел на, прыгающие по полу зайчики от пламени, играющего в отверстиях на чугунной дверце. Вокруг этого небольшого пята света, сгустилась тревожная темнота. Лампу он зажигать не стал. Он бы и печь не затапливал – не хотелось привлекать внимания к избе. Но почувствовал, что может замерзнуть. И сам стать таким, как те, что сейчас лежали на полу в погребе. Пока он возился с этими полутрупами, было тепло, и даже жарко. Особенно, когда тащил волоком Василия. Порфирий зря надеялся, что тот больше не оживет. Он двигался. Правда, уже совсем медленно. Как только он попробовал поднять тело односельчанина, тот зашевелился. Пришлось спеленать и его тоже. Золото тот из рук так и не выпустил. Охотник не стал возиться и вырывать самородок. Пусть лежит в погребе.
Сейчас Порфирий уже не сомневался, что эта штука и есть главная первопричина всех бед. Лукавый специально подбросил его Ваське, чтобы смутить род людской. А за ним, и он, Порфирий уже почти продал свою душу. На смертоубийство пошел. Похоже, прав был тот расстрига сумасшедший на ярмарке, который блажил, что вот-вот начнется конец света, и Антихрист в мир явится. Но он все равно готов был хоть сейчас расписаться кровью и отправиться на вечные муки в ад, лишь бы вырвать дочку. Лишь бы Анечка стала снова тем, кем была.
А для того, чтобы это случилось – надо поймать дьявола в ловушку. Похоже, он, Порфирий черту зачем-то нужен. Надо этим воспользоваться. Но для этого, ему самому надо в западню не попасть. Надо выжить. Самое главное – пережить ночь. Пережить темноту, когда нечистый будет силен. А за окном уже темнеет. День зимний короткий. Он перехватил винтовку, зажатую между ног, и решительно встал. Все, пора действовать. Задумка есть, а чтобы её выполнить, нужны силы. Поэтому он сейчас сварит чай и первый раз за день поест.
***
Глава 4
Что произошло тогда, когда он загнал все пять пуль в Керима, Порфирий не понимал до сих пор. Когда тело лавочника перестало дергаться, охотник потерял последнюю волю к жизни. Он только что, своими собственными руками лишил себя последнего шанса. И не только себя.
Он устало сел на табурет у печи, на котором до этого сидел татарин, и стал ждать, когда тот оживет. Мыслей не было – он как будто провалился в небытие. Минут через десять Порфирий очнулся. Керим лежал в том же положении, как упал. На животе, лицом вниз. Кровь в луже на полу, уже начала застывать по краям. Не веря себе, охотник упал на колени, и силой перевернул тело. Никакого сопротивления. Обычный мертвый человек. Порфирий в прострации, несколько раз поднял и опустил мертвую руку. Она безвольно падала с характерным шлепком, словно обычный кусок мяса.