Телохранитель. Мы под запретом
Шрифт:
Женя поднимает на меня нечитаемый взгляд и спокойно отвечает:
—Я всегда так сплю, мне нормально.
Нормально. Понятно. Как всегда коротко и так, чтобы был ответ. Вариант отсутствия реакции не рассматривает, но при этом так отвечает, что мне даже продолжить скомканный разговор сложно. Словно обрубает специально, съезжая в рабочее русло. Хочется встать и прокричаться, но вместо этого…
—Не завидую твоей жене, — вырывается само собой, но реакции почти никакой. Я ведь знаю, что нет никакой жены, понимаю, что он явно одинок, если судить по отсутствию звонков извне. Но все равно
Ревность уже не знает с какой стороны меня ужалить.
—Я не женат и детей у меня тоже нет, — не смотрит на меня, но цедит как-то отрешенно-злобно. И возвращается к исходному действию…все так же пьет кофе, лишь пульсирующая на лбу жилка проявляется сильнее, да рука, держащая чашку, сжимает ее чуть сильнее. Моя же реакция настолько яркая, что краснющие щеки полыхают огнем и видно их явно с соседнего здания. Я хватаю бутылку с минеральной водой и, открутив крышку, хочу скорее прижаться к горлышку, но место этого содержимое бутылки выливается на меня, щедро смачивая легкую футболку и свободные шорты до колена. Боже.
Я смотрю на расплывающееся по груди темное пятно и встающие от контраста соски. По телу проносится особенный жар, явно ударяя вниз живота. Смотрю не только я. В шоке на меня смотрит и Женя, задерживаясь на груди непозволительно долго. Совру, если скажу, что у него зрачки не расширились, незаметным это явление для меня не становится…Секундный ступор сковывает меня стальными цепями. А затем адреналин лупит по всем точкам.
Вскочив как ошпаренная, я несусь в ванную, роняя на ходу тапки. Стыд затапливает с головой, и только закрыв дверь уборной изнутри, мне удается выдохнуть ставший комом воздух. Я оседаю по стенке и улыбаюсь как идиотка, четко осознавая, что мой телохранитель не совсем холодная и безжизненная глыба, какой хочет казаться. Спустя минуту в дверь стучат. Но я все так же сижу на полу, на холодном полу, в мокрой майке, прижимая при этом руки к груди. Здесь у меня нет вещей, и переодеться не во что. Висит мое полотенце да Женино.
—Свет, ты в порядке? — настойчивый вопрос звучит за дверью, и я слышу, как костяшки пальцев проезжаются по деревянной поверхности. Мое дыхание сбивается. В порядке ли я? Господи, да какой тут порядок…
—Да.
—Я принес халат, в твоих вещах не рылся. Выйду на минуту…
Вслед за этим в моей голове набатом звучит стук от тяжелых шагов. Из горла вырывается огненный вздох, и я прикладываю руку к стучащему сердцу. Оно скоро вылетит к чертовой матери с такими эмоциональными качелями. Мне и стыдно, и радостно одновременно.
Опять по краю над самым глубоким обрывом в моей жизни. Дрожащие руки скользят по коже лица, и мне кажется, что я прикасаюсь к открытому огню. Выдыхаю и медленно поднимаюсь, ругая себя при этом на чем свет стоит. В своих необузданных эмоциях совсем потерялась! Не хватало только еще сильнее заболеть.
Я с опаской открываю дверь, стягиваю с ручки халат и протискиваю его в выемку. Чего бояться? Он ведь сказал, что выйдет…Да даже если бы не вышел…
Но мне стыдно, и одновременно хочется повторить. Это вообще нормально? Кусая губы, я снимаю майку, она летит на пол,
Он смотрел на меня. Смотрел. И ему точно нравилось то, что видели его горящие пламенем глаза.
Правду мама говорит, что я еще совсем ребенок порой. Сейчас вот точно со своей странной реакцией смахиваю на него. Уверена, что та женщина из кафе поступила бы совсем иначе. Она бы точно не сбежала с позорным румянцем на лице.
Настроение снова ухает вниз, и я выхожу из ванной, прихватив с собой пижаму.
Глава 14
ЖЕНЯ
Мне кажется, что я продолжаю сходить с ума. Особенно, когда не моргая с одержимостью ублюдка-сталкера смотрю на спящую Свету. В этом есть нечто больное и неправильное, но я продолжаю…стоять у ее кровати и смотреть, как медленно поднимается и опускается грудная клетка. И вроде как говорю себе, что мое поведение логичное, правильное, ведь я ее телохранитель, и в мои обязанности входит наблюдение за ней. Но не желание коснуться губами нежной кожи, не острая необходимость втянуть аромат ее распущенных волос, вьющихся по спине лианой.
Не крайняя необходимость коснуться оголенной спины пальцами, когда веду ее в уборную. Обжечься ее напряженным взглядом, устремленным на меня слегка задумчиво при этом. Нет никакой нужды лишний раз проверять температуру даже после того, как это сделала медсестра. Я не обязан ее трогать без ее ведома, даже если это невесомое скольжение костяшек по щеке. Даже если в какой-то момент мне кажется, что это не случилось Самообман прекрасная шутка, если ты пытаешься переубедить себя в чем-то, что является непреложной истиной.
Вести в уборную ее вообще, наверное, необязательно, но я не позволяю ей сделать и шагу без себя. Словно хочу укоренить особенность нашего перманентного нахождения вместе.
В этом всем нет логичной подоплеки, есть только моя больная одержимость девочкой, на полжизни младше меня. И я снова и снова иду по протоптанной дорожке, макаясь в знакомое болото, окунаюсь щедро туда и иду дальше, четко осознавая, что без нее вообще никак. Замкнутое пространство делает со мной странные вещи, искажает реальность. Я начинаю ревновать ее ко всем, кому уделяется внимание больше, чем мне, а оно уделяется. Улыбки и касания льются рекой. Отцу, матери, сестрам, братьям. Даже по телефону общаясь с дедом, я испытываю ревность. Ненормальная реакция.
А мне оно не уделяется, и вероятно потому, что я сам отталкиваю ее попытки заговорить. Каждое слово как разрез скальпелем по коже, горящей от такого близкого нахождения с ней. Знала бы она что в моих воспаленных мозгах, бежала бы куда подальше.
Будь я адекватнее, давно бы сказал Белому, что надо мне напарника на большее количество времени, чем просто на урывочный ночной сон. Даже в этот момент мне кажется, что я не сплю, а так дремаю…и наблюдаю за ней, потому что я нихера не доверяю никому. Даже себе, не говоря уже о другом охраннике, в чьей верности сомнений нет ни у кого.