Темное безумие
Шрифт:
Прижав руку к горлу, Фостер смотрит на лезвие.
— Пошел ты на хуй.
Фостер — сюрприз. Один из тех редких подарков. Я не ожидал такой смелости от грузного сыщика. Должно быть, давление на работе заставило его сделать такой опрометчивый шаг.
— Я знал, что ты не сможешь держаться от нее подальше, — говорит он, наконец, переводя дыхание. — И я знал, что она в этом замешана. Просто нужно было наблюдать и ждать. Я знал, что ты появишься.
Он получает баллы за настойчивость. Я сосредоточился на Нельсоне как на большей угрозе. Но в его
— В вашем плане есть изъян, детектив. Где ваше прикрытие?
Он сжимает зубы и прищуривается. Упертый.
Я киваю. Затем распахиваю его плащ.
— Я заметил, что у вас нет значка. Вы его потеряли? Разве за это вас не ждет выговор?
— Ты собираешься меня убить? — Говорит он, уклоняясь от моего вопроса.
Я смотрю на него.
— Ответьте мне, и я сделаю это быстро и безболезненно.
Подпрыгивание его адамова яблока развеивает часть бравады.
— Я потерял его, — говорит он. — Обязательное отстранение, замаскированное под неоплачиваемый отпуск.
Вот как Фостер мог следовать за мной по стране. В новостях не упоминали о его отстранении, но это не особо резонансная история. Лондон и мертвые девушки. Розыск серийного убийцы. Расследование ФБР. Никого особенно не волнует стареющий, толстый детектив из Нью-Касла.
Желание поймать меня — преступника, который сбежал прямо в его городе — стоило детективу Фостеру карьеры. Для такого упрямого человека, как он, это огромный провал.
Достаточно ли этого, чтобы полицейский со стажем более двадцати лет сорвался и начал мучить и убивать?
Я в этом не уверен, но он преследовал Лондон. Разбил лагерь возле ее работы и, вероятно, недалеко от ее дома. Если он считает, что Лондон — моя сообщница, он опасен для нее. Свихнувшийся полицейский, который считает, что может нарушить закон, чтобы добраться до меня.
— Я не могу тебя отпустить, Фостер. В последнее время я слишком много рисковал. — Поднимаю лезвие к его подбородку. — Сегодня вечером ты это доказал.
Даю ему несколько секунд, чтобы осознать серьезность ситуации. Что он будет делать? Однажды он меня удивил — может, он способен на большее.
Он бросается к оружию.
Крепко схватившись за нож, он ранит ладонь. Кровь проливается на манжеты пальто. Ему удается лишить меня равновесия и опрокинуть на росистую землю. Из его рта вылетает слюна, когда он кряхтит сверху, все еще пытаясь выхватить нож из моих рук.
— Ты стоил мне всего, ублюдок. — В ярости Фостер бьет меня по голове. Он ударяет меня по уху, и я отпускаю оружие.
Мне удается просунуть ногу под большой живот и оттолкнуть его. Он приземляется на спину с ножом в руке. Я встаю и стою над ним.
— Ты не ровня доктору Нобл. Шатаясь вокруг нее, как извращенец со стояком, ты выставляешь себя абсолютно некомпетентным.
Он хрипло втягивает воздух.
— Я не единственный, у кого стояк на доктора, — говорит он. Его рука движется быстрее, чем я предполагал. Острый как бритва край лезвия вонзается
— Кроме того, — говорю я, дочиста вытирая лезвие о его воротник. — Ты ошибаешься насчет нее. Твоя озабоченность добрым доктором затуманила взгляд. Тебе нужно забрасывать сеть шире. — Положив руки на колени, я приближаюсь к его лицу. — Если только это и не есть твой план. Подставить Лондон.
Страх омрачает его лицо, мешая мне оценить его реакцию. Я не могу его прочесть. Фостер дрожит от ярости и беспокойства, маскируя любой намек на шок.
— О чем ты говоришь, ублюдок?
Ответ неутешительный. Поскольку я больше не могу позволить ему путаться под ногами.
— Мы должны сделать так, чтобы все выглядело правдоподобно, — говорю я. — Может быть подозрительно, если я просто уйду, тебе не кажется? — Я ставлю ногу ему на предплечье и хватаю за запястье.
Он хмурится в непонимании, пока от надгробий не отражаются тошнотворный хруст ломающихся костей. Наконец, на его лице появляются настоящие эмоции. Я чувствую, как под ботинком трескается лучевая кость Фостера.
Множество нецензурных слов раздаются в ночи, пока Фостер проходит стадии шока, боли и страха. И, наконец, наступает ярость.
— Ты, ублюдок… — Его тирада продолжается, слюна летит во все стороны, пока он баюкает сломанную руку у груди. Раскинувшийся на спине детектив похож на перевернутую черепаху, его конечности бьют о землю, но он не может перевернуться.
— Перелом не остановит тебя надолго. — Я тянусь к его талии и отцепляю наручники. Затем тащу Фостера к заколоченному надгробию, в которое кинул камень. Конечно, это не открытая могила, но сойдет. Кроме того, я не могу травмировать детектива. Он нам еще пригодится.
Он пинает меня, но ему слишком больно, чтобы достойно мне противостоять. Я приковываю одну манжету к его пухлой щиколотке, а другую — к оголенной арматуре надгробия. Он кричит, когда стальные наручники врезаются в его плоть.
— Тебе стоит подумать о диете, старик. — Я кладу ключи от наручников в карман, думая, что они будут красиво выглядеть на шее Лондон.
После бесполезной попытки освободиться, Фостер сдается. Задыхаясь, он смотрит на меня.
— Меня не волнует, что говорят СМИ, ты убийца. Просто гребаный убийца, как любой другой преступник, запертый в тюрьме.
Я присаживаюсь на корточки рядом с ним, и — я отдаю ему должное — он не вздрагивает.
— Ты действительно думаешь, что сейчас самое время меня прикончить? — Мой тон очень серьезен.
В его глазах вспыхивает настоящий страх. Впервые детектив, который каждый день на работе смотрел смерти в глаза, понимает, что сегодняшний день может быть для него последним.
Я залезаю в карман его пальто и достаю телефон.
— У тебя есть два варианта, — говорю я, кладя телефон рядом с его головой. — Сними наручники или позови на помощь.