Тёмное пламя
Шрифт:
Не нравится мне это, мой Дей, ой как не нравится! Мой Дей, однако, нетерпелив. Как и всегда. Ох уж эти волки.
— Мне нужно идти дальше! Ты видел! Я срочно должен попасть к Неблагому двору!
Дей расправляет плечи и опускает левую руку на кинжал. Бранн, однако, не оборачивается, не сводит глаз с Трясины.
— Я помню, Дей, я видел, я знаю срочность твоего дела. Сегодня воздух другой, что-то изменилось… Не сходи…
Ну вот и, между прочим, зря Бранн не глядит на моего Дея, засмотревшись на особенно крупный пузырь! Нога волка касается первой кочки, болото выдыхает ровно и все пузыри
— …с острова.
Бранн, наконец, оборачивается. Приподнимает брови, будто договаривая: «Так сложно было дослушать?» — прихватывает моего волка пальцами за рукав и подтягивает обратно на остров, тоже совершенно спокойно.
— Она теперь нас видит. Приготовься, просто Дей. Мы разбудили что-то небывалое.
Трясина оживает в ответ. Бурлит, шевелится, ворчит.
— Что это?
— Небывалое, мой друг, это как раз таки небывалое!
Бранн обретает резкость движений и кидает в огонь все дрова, что лежат рядом. Оголяет меч, кривой и волнистый. В другой руке зажимает горящую палку, вчера служившую кочергой.
Мой Дей становится рядом, вытаскивает свой меч. Ровный, как солнечный луч.
Трясина слитно и злорадно выдыхает, эхом слышится вздох Бранна: неблагой хранитель этих земель изрядно обеспокоен. Зато мой Дей хранит веское молчание: сражается он великолепно, а болото страшным противником не считает.
Мой Дей ещё очень-очень молод.
Когда ожидание становится невыносимым, болото возле островка вспучивает — на берег выметываются, гибко скользя гладкими боками, какие-то… корни? Их встречают мечи неблагого и волка.
Мой Дей, тебе тоже стоит обеспокоиться, болото не собирается сражаться честно! Один корень тянется со спины, его отсекает меч Бранна, на землю льется коричневая жижа, конечность извивается, старается дотянуться до цели. Прижженная палкой — отдергивается, над болотом проносится потусторонний вой.
Ох, мой Дей, думаю, даже если спросить у хитрого Финтана, все знающего о своем Лесе, он скажет, что деревья не кричат. Неблагой двор сильнее отличается от Благого, чем Дом Волка от Дома Леса.
Вслед за длинными корнями-лианами, которые оба ши — благой и неблагой — рассекают клинками, на островок лезут головы? Тела? Плечи? Стволы?
Я не знаю, мой Дей, я никогда такого не видел, прости-прости, шкурка греется сама собой!
Коряги очень живучи! Бранн толкает ногой головешки, они раскатываются, не касаясь ши, но не давая наседать корягам. Подвижные гнилушки переваливают свои тела все ближе, а их щупальца все быстрее атакуют ши, словно утвердившись на сухой почве. Но наталкиваются, напарываются телом на огонь, даже слишком живой для этого места огонь, и воздух наполняется визгом.
Я чувствую, как спина Бранна, прижатая к спине Дея, содрогается — неблагому отчего-то хуже переносит этого высокий звук. Мой Дей обрубает щупальца, добирается до одного из тел, рассекает на две половины. Они растекаются, едко дымясь, разбрызгивая жижу, заменяющую им кровь. Бранн закашливается от дыма, глаза его слезятся, но кривой меч почти не теряет скорости и точности.
От его удара одно из щупалец плюхается на плечо Дею. Прямо на меня! И тут же, шипя, падает наземь, обжегшись о мою спину. Я тоже могу помочь! Да, мой Дей, прости-прости! Я помню про свою цель и про Путь, я больше не буду лезть, это он сам!
Когда коряги, нашедшие брюхом угли, останавливаются, мой Дей хочет добить их, но Бранн обессиленно хватает волка за рукав: едкий злой дым из тел чудовищ действует на него гораздо сильнее, чем на волка. Может быть потому, мой Дей, что неблагой уже достаточно долго живет на этом и так отравленном болоте. Он без сил, он задыхается, захлебывается едким дымом, почти повиснув на твоей руке.
Дей, придерживая неблагого, досадливо обрубает самые длинные щупальца, подталкивает к ним угли. Поворачивает Бранна, усаживает его, отирает лицо тряпкой и поливает водой из своей фляжки — водой чистой, взятой далеко от злосчастного болота.
Неблагой дышит шумно, но глаза больше не слезятся, ему явно лучше, он признательно кивает моему Дею. Стоит Дею, однако, попытаться сойти с островка, Бранн опять удерживает его за рукав, качает головой, шепча «ещё не всё».
Откуда он знает, я тоже теряюсь в догадках, мой Дей, но он долго был хранителем этих мест, было бы неплохо его послушать.
Волк отбрасывает подальше неаппетитные щупальца и разрубленные дымящиеся части то ли коряг, то ли чудовищ, слабо подергивающихся и так и норовящих вцепиться в ногу. Островок почти свободен, но весь покрыт липкой вонючей жижей. «Только не давай им дотрагиваться до себя», — полузадушенно хрипит Бранн, и волк кивает в ответ.
Я горжусь тобой, мой Дей! Ой! Что это? Там! Вон-вон там! Я заметил это раньше, но теперь не обратить внимания невозможно — это что-то хрипит, выдыхая, выплевывает мягкую торфяную воду.
Мой Дей и Бранн — оба застывают, потому что вид этого существа не предназначен, кажется, для живых, мой хвост сворачивается в тугую спираль, гребешок прижимается к голове, бежать отсюда надо, мой Дей! Бежать быстро!..
Неживое — явно неживое создание! — приподнимается, словно всходит из глубины по ступенькам. В свете занимающегося утра видно… О, мой Дей! Её видно насквозь! Бывшая прекрасная ши, а теперь оболочка чего-то гораздо более внушительного и опасного, бесцветная девушка, под прозрачной кожей которой видна черная гнилая вода, там, кажется, копошатся и Дети! Длинные волосы прикрывают лицо, а когда она откидывает их аристократическим жестом, становится видно красивые, но искаженные черты. Впечатление только портит длинный разорванный до ушей рот, за прозрачными белесыми губами просвечивают острые игольчатые клыки, идущие чуть не по кругу. Мертвая ши улыбается, раздвигая губы и делая клыки видными совершенно ясно.
— Вы-ы ду-умали убеж-шать от меня-а? — в голосе эхом, на грани слуха, присутствуют звуки болота, он будто складывается из них весь.
Мертвая девушка обращает голову к моему Дею, я хочу закрыть его, но всего меня на это не хватит! Взгляд бледных, немигающих глаз, по ресницам которых ещё скользят капли черной воды, ощупывает моего волка, Дей не дрожит, он неприступен.
Его греет черно-золотое кольцо.
— Во-олк, редкая-а добы-ыча! — в прозрачной руке, которую она протягивает в нашу сторону, копошится склизский комочек. — Точно-о не хо-очешь покорм-иить мо-оих де-еток?..