Темные удовольствия

Кейн Мила

— Да, конечно, никаких проблем. Я присмотрю за ней, – солгал я.

Ева Мартино была мертва для меня, а я не мог присматривать за мертвым человеком, но Ашер был за тысячи миль отсюда.

Очень жаль. На этот раз она сама по себе.

7.Ева?

Ева: Привет. Это я. Ева, то есть. Я взяла твой номер у Колетт. У меня не получилось навестить тебя до того, как ты уехал. Прости. Я хотела прийти.

Ева: Я знаю, что ты, наверное, злишься на меня. Прости. Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты сделал той ночью. Ты защитил меня и пострадал из-за этого сам. Мне так жаль. Я никогда не хотела, чтобы ты пострадал из-за меня.

Ева: Ладно, я поняла. Я заслуживаю молчания. Но я все равно благодарна и надеюсь, что ты быстро поправишься. Через несколько недель начинается учеба, и для всех нас это новое начало. Надеюсь, что твоя рана затянулась и ты в порядке.

Ева: Я в курсе, что ты разговариваешь с Ашером каждый день, поэтому знаю, что твой телефон работает. Ты мог бы хотя бы один раз ответить мне, чтобы я поняла, что ты получаешь эти сообщения… Я волнуюсь за тебя.

Беккет: Ева?

Ева: Наконец-то! Да?

Беккет: Поскольку ты явно тупа в интерпретации сообщений или их отсутствии, позволь мне внести ясность. Не путай благотворительность с чувствами. Я больше никогда не хочу с тобой разговаривать. Оставь меня, блядь, в покое. Увидишь меня в коридоре – иди в другую сторону. Ясно?

Ева: Ясно. В любом случае, я рада, что ты в порядке, и мне очень жаль.

Ева: Беккет?

Ева: Ладно. На этот раз мне действительно ясно.

8.Ева?

Вот и он.

Мой первый день в университете.

Наконец-то. После бесконечного лета с двойными сменами, помощью маме и ужасающим началом каникул я приехала в УХХ. Я справилась со всем.

Труднее всего было пережить то, что Беккет, мать его, Андерсон занимал половину пространства в моей голове все лето. Я не могла перестать думать о нем. Не помогло и то, что он читал мои сообщения и игнорировал их неделями. Разве может быть что-то более раздражающее, чем отсутствие ответа? Мне казалось, что вся моя жизнь остановилась, и я не смогу двигаться дальше, пока он не признает мою заботу и благодарность. В конце концов, он так и сделал, причем самым жестоким из возможных способов. Учитывая, что интимный момент, который мы разделили, повторялся в моих снах почти каждую ночь с тех пор, как это произошло, подтверждение того, что я единственная, кто дорожит этим моментом, стало ведром ледяной воды, вылитым мне на голову. Благотворительность. Он назвал это благотворительностью. Трах из жалости для девственницы. Это превратило мою гордость в пепел.

Ему было все равно. Беккет ненавидел меня, даже больше, чем раньше. Он больше никогда не хотел со мной разговаривать. Я понятия не имела, почему даже на секунду подумала, что между нами что-то изменилось. Беккет все еще оставался Беккетом, а я – это я. Мы были маслом и водой.

После его сообщения я решила выбросить Беккета

из головы и даже не упоминала о неудачном визите или сообщениях Эшу или Лили. Я изо всех сил старалась стереть все мысли о нем, и мне это отчасти удалось. Говорят, что первый раз не забывается; я надеялась, что в моем случае это не так. Время покажет. Я установила противозачаточный имплантат, чтобы больше никогда не прибегать к экстренной контрацепции, и продолжила жить дальше.

Фокусирование внимания на радостном волнении из-за поступления в УХХ помогло. Я даже надела свои новые кроссовки.

В воздухе веяло прохладой, присущей началу осени, когда я поднималась по каменным ступеням к своему общежитию; возбуждение бурлило в моих венах. Конечно, мое здание находилось на самом краю кампуса, на безлюдной территории, рядом с футбольным полем и катком, но жилье было бесплатным, и я уже любила его.

Тренер Эрик высадил меня вместе с чемоданом и двумя небольшими коробками с вещами перед общежитием и отправился дальше, чтобы разместить Лили. Ее здание находилось в самом центре оживленной жилой части кампуса, и я планировала часто навещать ее там.

Дверь в общежитие была распахнута настежь, студенты входили и выходили. Я направилась внутрь, чтобы отыскать свою комнату. Да, оно было немного потрепанным и ветхим, но это было частью студенческого опыта, верно? Я была полна решимости не позволять этому беспокоить меня.

Моя комната находилась в конце лестничной площадки первого этажа. Я поставила свою коробку и постучала, прежде чем войти.

— Можно?

Комната была крошечной, в ней едва помещались две односпальные кровати, между которыми с трудом можно было пройти. На одной из кроватей лежала девушка на животе. Она подняла глаза, когда я вошла.

— Привет, я Ева. Кажется, я твоя соседка по комнате. – Я помахала ей рукой. Черт, когда я в последний раз заводила нового друга? Я и забыла, как это может быть страшно.

Девушка села и помахала в ответ.

— Изабель. Приятно познакомиться. Я думала, тебя зовут Шелли.

Я бросила коробку на свободную кровать.

— Шелли?

Изабель указала на листок бумаги, лежащий на пустом столе рядом с моей кроватью.

— В информационном листе о распределении комнат указано имя Шелли.

Я взяла бумажку и проверила. Она была права. Там действительно было написано «Шелли».

Изабель помахала своим экземпляром; на нем было четко выведено ее имя.

— У меня тоже есть такой.

— Но твой с правильным именем, – вздохнула я. Отлично, я просто не могла обойтись без проблем. — Интересно, с кем мне поговорить об этом? – Я прикусила губу, внезапно превратившись в комок нервов.

— Где-то здесь бродит студенческий советник. Может, начать с него? Если нет, тогда тебе нужно обратиться в жилищное управление. – Изабель сделала сочувственное лицо. — Хотя сегодня там может быть довольно много народу.

— Да, наверное. В любом случае, я уверена, что разберусь с этим. Может, нам стоит обменяться номерами, на всякий случай...

— Конечно. – Изабель улыбнулась мне. — Обязательно вернись сюда и дай мне знать, что случилось!

Луч надежды пробился сквозь тревогу в моей груди.

Видишь, все будет хорошо. Ты найдешь подруг и разберешься с заселением. Все отлично.

Два часа спустя мой позитивный настрой улетучился.