Тёмный Наследник. Солнечный ветер
Шрифт:
Внезапно пала тьма. Руны, пентаграммы и окружности полыхнули ярким светом, в освещённое им пространство ступила фигура в чёрном балахоне с низко надвинутым капюшоном. Протянулась рука в чёрной бархатной перчатке и забрала гагатовый кристалл-обелиск у подножия ложа-постамента. И установила внешне неотличимый артефакт.
Но стоило присмотреться…
У Ваэртильгвен словно сердце провалилось. Вместо жирного смолистого блеска агата на гранях подменённого обелиска играли тускло-матовые антрацитовые переливы мориона.
Хранительница проснулась в холодном
– «Альвы всемогущие»!
Если так всё и было – Эрегинд навеки проклят и обречён на вечные муки, которые испытывают тёмные души в земном воплощении. Их удел – сеять смерть и страдание в бессмысленной жажде власти и могущества, вдали от тепла, любви и солнца.
– «Гагат – самый сильный магический амулет… Морион – камень чёрного колдовства, открывающий двери в потусторонний мир, наравне с чёрным агатом, любимая драгоценность чернокнижников и некромантов».
Из глубин памяти всплыли давно забытые премудрости магической теории.
– «Ты будешь мёртвым при жизни».
Зловещий шёпот из ниоткуда подобно резкому порыву холодного ветра ворвался в сознание.
– «…при свете солнца видеть беспросветный мрак ночи».
У хранительницы резко заболела и закружилась голова. Эльфийка тут же побежала на кухню принимать микстуру, но легче не стало. Наоборот, её пробил озноб, сердце затрепыхалось, душу залила смертная тоска. Чародейка откупорила новый пузырёк – всё тщетно. Головная боль переросла в мигрень и невидимыми тисками сдавила череп.
Внезапно на самой границе слуха раздался резкий приглушённый удар, словно где-то неподалёку в землю ударили стальным молотом.
Ваэртильгвен в ужасе обернулась. Звук повторился. Затем снова и ещё, раздаваясь с амплитудой, совпадавшей с частотой биения сердца.
Не ощущая себя и не понимая, что происходит, в кружевном спальном халате поверх исподнего, хранительница потревоженной сомнамбулой выбежала в гостиную. И остолбенела: обрамляющие каменную плиту входа защитные руны пылали ослепительно алым огнём, словно кипящая кровь в ведьмином котле.
Удары продолжались с неослабевающей силой.
Ваэртильгвен словно впала в ступор, никак не реагируя на штурм своей обители, будто трусливый и нераспорядительный кастелян перед лицом вражеских полчищ.
Стало совсем плохо. В таком состоянии чародейка была беспомощна перед неведомой угрозой. Более того, даже дыхание стало жестокой пыткой.
Эльфийка попыталась бежать, но упала на четвереньки и поползла раненым зверем.
Камень издал глухой стон и с грохотом раскололся, взорвавшись тучей пыли и обломков. Призрачно-малиновое зарево затопило гостиную, в проёме замаячил высокий силуэт в чёрном плаще с капюшоном.
Животный страх неожиданно придал ей сил. Молнией бросившись в спальню, хранительница выхватила из ножен на поясе повседневной мантии длинный изогнутый кинжал.
Незваный гость пришёл по её душу, это чародейка отчётливо ощутила по флюидам холодной жестокости, которые излучала его аура.
– «Если пробил твой последний час, встреть смерть достойно, подобно герою-воителю». – Гласило одно из правил морального кодекса светлых магов, которому Ваэртильгвен неуклонно следовала всю жизнь.
И то, что этот миг настал, она почувствовала совершенно отчётливо, так же ясно, как видела перед собой пламенноокого адепта Тьмы в чёрном балахоне и маске из чёрного бархата. Мощь искусства тёмных троп магии исходила от него, подобно жару пылающего горна. Зримое отсутствие оружия, обнажённого или в ножнах, нисколько не умаляло окутывающую его смертоносную ауру.
Всего за пару ударов сердца он догнал её, ангелом смерти ворвавшись в опочивальню.
Испытывая леденящий ужас, не желая умирать, но и не собираясь сдаваться, эльфийка заглянула в пламенные очи, ухватила кинжал в обе руки и направила острие прямо в лицо злодею. Ярость поднялась из глубин её духа обжигающей волной и побудила броситься в последнюю атаку.
Хранительница прыгнула дикой кошкой и произвела выпад, целясь в налитый демоническим огнём взор. На колдуна это не произвело ни малейшего впечатления, и глазом не моргнув, он просто скрестил чуть ниже запястий сжатые в кулак руки и затем резко выбросил их вперёд, разжав ладони.
На полпути к цели эльфийку настиг хлёсткий удар стянутой тугой плетью Силы. Её отбросило назад и опрокинуло навзничь, обессилившие руки выпустили кинжал, с тихим стуком отлетевший под кровать.
Весь мир заполнили океаны непередаваемо пронзительной боли, словно с неё заживо сдирали кожу и посыпали солью оголившуюся плоть.
Крик боли вырвался наружу обжигающим потоком.
А затем чужая железная воля вздёрнула эльфийку вверх, заставив повиснуть в воздухе. Краем глаза жертва видела, как тёмный маг на вытянутых руках проводит с ней манипуляции, словно с неживым предметом на уроке левитации.
В следующий миг беспомощное тело с силой ударилось об пол, раздался хруст ломающихся рёбер. Отдавшись солоноватым привкусом, изо рта хлынула кровь.
Колдун медленно отстранил руку в сторону, сжав ладонь, словно взяв нечто невидимое. Ваэртильгвен, более не гордая мастерица чар, безвольно повиновалась, будто тряпичная кукла, и протянула руку под кровать, нащупав рукоять выпавшего кинжала.
– «Нет, только не это»!
Чародейка сразу догадалась, что тёмный намеревается сделать с ней.
Он резко воздел руки – эльфийка встала на ноги, сжал правую кисть и занёс её над согнутой в локте левой – и жертва марионеткой повторила его действия.
Мощь тёмной силы была чудовищной. Хранительнице казалось, словно её укусил ядовитый паук, а затем оплёл стальным канатом гигантский змей. Гордость, мужество, воля, честь, мастерство – всё бесследно исчезло.
– «Нет, я не могу окончить свою жизнь вот так, как скотина под мясницким ножом»!