Тень Одержимого
Шрифт:
Ефросинья лежала на кровати, на белой простыне. Она расслабила своё крупное тело, полностью отдавшись удовольствию. Справа от неё устроился Мэтт. В их ногах валялось одеяло, а комната погрузилась в ненавязчивый полумрак — её освещали лишь две слабые лампы у кровати и далёкие огни города за полуоткрытыми жалюзи. Мэтт и Ефросинья были обнажены. Он обхватил своей ногой толстое бедро Прониной, своим худым телом прильнул к её мягкому тёплому животу, а его пальцы ласкали её большую выпуклую грудь. Ефросинье нравилось, когда Мэтт нежно касался её. Она чувствовала
Но при этом Мэтт раздражал Ефросинью. Разве нужен ей простой парень из техподдержки? Робкий застенчивый ботаник, который не держал ничего тяжелее компьютерной отвёртки? Мэтт не был тем настоящим мужчиной, о котором мечтала Пронина, поэтому расставание с ним было вопросом времени. Cам он почти не проявлял инициативы, и она была вынуждена нянчиться с ним, как с маленьким ребёнком. Но он так чувственно гладил её тело, его касания были такими нежными и интимными, и от них она ощущала приятную влажность ниже пупка… И своим присутствием он напоминал Ефросинье, что она не монстр на службе Империи, а человек, способный на сострадание и любовь.
Пронина слегка толкнула руку Мэтта плечом.
— Всё, Фро? — спросил он на общеимперском.
«Фро». Как только Ефросинью не называли в этом чуждом ей мире. Девушки из офиса Баррады обращались к ней «Эфри». Где-то она слышала даже «Эф». А сокращённый вариант её имени, принятый на Великородине, был сложноват для тех, кто рос на других планетах. Хотя Мэтт почти угадал. Почти.
Пронина лишь кивнула. Мэтт смотрел на неё с обожанием и нежностью, но в его худощавом лице не прослеживалось ни воли, ни харизмы. Его глаза светились счастьем от близости с любимой, а она думала — «Зачем он снял очки? Он говорил, что они ему мешают, что они могут упасть, но вдруг он просто не хотел видеть жирное тело „Фро“ и представлял вместо неё какую-нибудь Мелиссу или Миранду?»
Послушавшись Прониной, Мэтт надел очки и поднялся с кровати, и Ефросинья смотрела, как болтается его вислый член. Нет, всё-таки это ненастоящий мужчина. Слишком тощий, нерешительный, не умеющий ничего, кроме своей унылой работы, мямля. С ним и «настоящего» секса с проникновением было мало — Ефросинья успокаивала себя тем, что не хотела детей, но ей, как привилегированному агенту Бюро, теперь были доступны любые средства контрацепции — не то что рядовым, верующим имперцам, особенно на родной Великородине.
Вздохнув от переживаний, Ефросинья тоже заставила себя подняться с кровати. В комнате было почти темно — Пронина едва различала платяной шкаф и письменный стол, простые и серые, как и всё там. Съёмное жильё была дешёвым, но лишь по здешним, земным меркам. За те же деньги Ефросинья могла позволить себе небольшую усадьбу где-нибудь на окраине Галактики. И она была бы
— С-спасибо, — нервно произнёс Мэтт. — Это было к-круто, Фро.
Что именно было круто? Что полежали вместе, так и не дойдя до самого акта? Хотя это было так тепло, так по-домашнему… Нет, ты, Фрося, достойна кого-то лучшего. Достойна Зимнего Джима… но Мэтт — не Зимний Джим.
— Точно, — задумчиво ответила Пронина, глядя не на него, а на огни звездоскрёбов за окном.
— Ты чем-то обеспокоена? — участливо спросил Мэтт.
Он подошёл к Ефросинье и ласково положил ей руку на плечо.
— Нет, — покачала она головой, глядя ему в глаза.
— Ты плачешь, — заметил Мэтт.
Неужели? Но только после его слов Ефросинья поняла, что её щёки намокли от слёз.
— Наверное, тебе показалось… Здесь темно, и…
Она должна быть сильной — как и все служащие Охранительного Бюро. Но и слабой тоже — как женщина. А с Мэттом слабой нельзя, потому что он сам далеко не сильный…
— Фро, я хочу тебе помочь, — Мэтт положил вторую руку на другое плечо Прониной.
— Обними меня, — вырвалось у неё против воли.
Она боролась с собой, хотела оттолкнуть Мэтта, выгнать его из квартиры. Но вместо этого повела себя как глупая девчонка. Проявила слабость… И оказалась в объятиях тщедушного техника. Он обхватил тонкими ручками её обширную талию, а её объёмную грудь прижал к своей груди, под которой явно прощупывались рёбра. Голова Ефросиньи легла на угловатое плечо Мэтта. Пронина ненадолго успокоилась. Почувствовала себя в безопасности. Она положила руку на спину Мэтта, принимая его любовь и тепло. Но…
— Нет, — сказала она.
Её полный подбородок по-прежнему лежал на плече техника.
— В смысле? — спросил Мэтт.
Он волновался — а значит, всё понимал.
— Прости, — Пронина старалась говорить как можно твёрже. — Нам надо разойтись.
Она заставила себя разжать объятия — так определённо было лучше. Правильнее.
— Почему же? — голос Мэтта задребезжал от отчаяния. — Всё же у нас хорошо?
— Нет, — покачала головой Ефросинья. — Не хорошо.
— А что не так? — умоляюще спросил техник. — Фро, скажи, пожалуйста! Скажи мне…
— Оставь меня, — сухо отрезала Пронина. — Мне нужно побыть одной.
— Именем Императора, что произошло? — недоумевал Мэтт.
А вот и гадай, ненастоящий мужчина. Может, жизнь тебя чему-нибудь да научит.
— Иди, — только и ответила Ефросинья. Она даже не посмотрела на Мэтта.
Пока он суетливо надевал дешёвые джинсы и безвкусную полосатую рубашку, Пронина тяжело села на кровать, широко расставив толстые ноги.
— Открыть дверь, — приказала она автоматике.
— Дверь. Открыта, — подтвердил женский механический голос.