Тень Сохатого
Шрифт:
Девушка лишь вяло махнула рукой в ответ:
— Валяйте.
— Итак, пойдем по порядку, — вновь заговорил Турецкий. — Боровский и Риневич решили сотрудничать. Они согласились объединить свои компании и протянуть трубопровод в Китай. Но затем Боровский ни с того ни с сего убивает Риневича. Причем делает это публично, чем показывает, что его абсолютно не волнуют последствия. Значит, на каком-то этапе отношения двух бизнесменов испортились. Скажите, Катя, ваш отец никогда не упоминал об этих отношениях? Что могло нарушить крепкий многолетний союз Риневича и Боровского? Что могло помешать им осуществить задуманную сделку?
Катя задумалась. На ее детском лбу проступили морщинки.
— Погодите… —
Морщинки на лбу девушки разгладились. Она виновато улыбнулась и вздохнула:
— Вот, это все, что я могу вспомнить.
— Что ж, это уже немало.
Александр Борисович достал из кармана бумажник.
— Я вам помогла? — тихо спросила девушка, рассеянно наблюдая за действиями Турецкого.
— Скажем так, вы подтвердили некоторые мои предположения, — ответил Александр Борисович. — Ладно, Катенька, мне пора идти.
Он достал из бумажника мятую сотню и положил ее на стол. Девушка посмотрела на купюру и нахмурилась:
— Я не люблю, когда за меня платят.
— Считайте, что это чаевые официантке. А за свой кофе заплатите сами.
Турецкий всучил Кате визитку, пожелал ей успеха, попрощался и вышел из кафе.
Разговор с Катей Поляковой и впрямь подтвердил многие догадки Александра Борисовича. За последние два дня он встретился со множеством людей, как с простыми сотрудниками фирм «Юпитер» и «Дальнефть», так и с бизнес-элитой. Бизнесмены неохотно говорили о деле Боровского. Правду из них приходилось вытягивать клещами.
И было тут кое-что, о чем стоило задуматься всерьез. Дело в том, что после всех этих встреч и бесед у Александра Борисовича сложилось странное, и даже мистическое, ощущение, что за убийством Риневича, за развалом объединения «Юпитера» и «Дальнефти» да и вообще за всей этой шумихой с раздуванием уголовных дел вокруг Боровского стоит какая-то вездесущая и всемогущая демоническая личность. Вот только что это за личность, где она обитает и почему так невзлюбила Боровского (да и Риневича, ведь именно его Боровский отправил на тот свет) — это оставалось тайной.
Впрочем, мало ли что кому может казаться. «Возможно, я сам накрутил себя, — думал Турецкий. — А в реальности все просто как дважды два».
Правду мог открыть непосредственный участник всей этой «дьявольской вакханалии» — так Турецкий мысленно прозвал события, происходящие вокруг имени Боровского, но Генрих Игоревич продолжал хранить гробовое молчание. Причины его дикого поступка по-прежнему оставались тайной.
За три часа до беседы с Катей Поляковой Александр Борисович сидел в кабинете у одного из приятелей Боровского и Риневича. Это был бизнесмен отнюдь не средней руки, который занимался «железом» (так он сам это называл), а свободное время проводил в элитном клубе новой российской аристократии в компании себе подобных. Там он и подружился с Риневичем и Боровским. Звали бизнесмена Дмитрий Ильич Коваленин. Он был дороден, бородат и смугл, а когда улыбался, был похож на Эрнеста Хемингуэя с известного портрета.
— Насчет Риневича твердо могу сказать одно, — рассказывал Коваленин, — этот человек умеет получать удовольствие от жизни. То есть умел, — немного сконфузившись, поправился Коваленин. — А вот Генрих Боровский, тот был сделан совсем из другого теста.
— Почему «был»? — поинтересовался Турецкий.
— Потому что прежнего Боровского больше нет, а каким он выйдет из тюрьмы, я не знаю. Прежде это был очень добрый, интеллигентный и… не побоюсь этого слова, совестливый человек. Да, да, не улыбайтесь. Среди олигархов тоже попадаются вполне интеллигентные люди. Биография Генриха говорит сама за себя. Ее, кстати, можно пересказать в нескольких фразах.
— Попробуйте, — попросил Турецкий.
— Да ради бога, — улыбнулся Коваленин. — Ну вот, допустим, живет себе на свете олигарх. Живет, живет, наживается на государстве и наших бедных гражданах. И вдруг — бац! На него нисходит озарение. Ну, может, и не бац, конечно. Может, это у него подспудно зрело. Где-нибудь в глубине души. Есть же и у олигархов душа, или вы это отрицаете?
— Напротив, допускаю.
— Ну вот. Итак, в один прекрасный момент наш олигарх со всей отчетливостью понимает, что в нашей стране создалась ненормальная, мягко говоря, ситуация. Власть, бизнес, народ — все это лишь на поверхности. На самом деле страной руководят люди, которым наплевать на все, кроме своего благополучия. Этим людям наплевать на бедность населения, на проблемы регионов, на нужды армии и прочее. И наш олигарх не исключение. В сложившейся ситуации он, как и другие, постоянно выдает на «лапу» как власти, так и бюрократии. Чтоб, значит, никто никого не трогал, и все было тип-топ. Счет идет на миллионы, и даже на десятки миллионов долларов. Уф-ф, жарковато что-то сегодня…
Коваленин поднял руку и ослабил узел на галстуке. После чего продолжил:
— Само собой, эти миллионные вливания никак не отражаются на уровне жизни населения. У нашего олигарха, кстати, в компании трудятся сто пятьдесят тысяч трудящихся. Простых работяг, живущих от зарплаты до зарплаты… Вы не возражаете, если я включу кондиционер?
— Отнюдь.
Коваленин нажал на кнопку, потом с наслаждением откинулся на спинку кресла и продолжил:
— Итак, на нашего замечательного олигарха снизошло озарение. Божественная длань спустилась с небес и открыла ему глаза на истинное положение вещей. Помучившись над своими видениями с неделю-другую, он решает действовать. Примером ему конечно же служат наши дореволюционные русские богачи типа Саввы Морозова и других. К ним сейчас модно апеллировать. Итак, наш доблестный олигарх решает больше не давать на лапу власть имущим. А все эти средства бросить на социальные нужды и улучшение инфраструктуры жизни этих ста пятидесяти тысяч своих рабочих и служащих. Вы следите за ходом моих мыслей?
Турецкий кивнул:
— Пытаюсь. Продолжайте.
И Коваленин продолжил:
— Наш олигарх стал строить целые городки для рабочих. Современные клиники, санатории, детские сады, клубы и так далее и тому подобное. Казалось бы он победитель! Он победил судьбу, он победил жизненные обстоятельства, правда?
— Безусловно, — подтвердил Александр Борисович.
Смуглые губы Коваленина раздвинулись в грустную усмешку:
— Но это только казалось. Правильно говорят, что благими намерениями выстроена дорога в ад. Тут же на нашего героя и его людей был направлен… э-э… даже не наезд, а целый накат. Накатили, как говорится, со всех сторон. Взяли в оборот. Пришпилили к нему целую кучу уголовных дел, как к телеграфному столбу. И в конце концов довели до сумасшествия.