Тень Сохатого
Шрифт:
Журналисты притихли, удивленные таким началом. Катя же, довольная произведенным эффектом, продолжила:
— При вашем посредничестве я хочу обратиться к общественности… К гражданскому обществу, как сказали бы на Западе. Хотя я понимаю, что в нашей стране гражданское общество находится в самом зачаточном состоянии. И все же я хочу быть услышанной людьми. Прежде всего, я хочу заявить, что мой отец ни в чем не виноват. Все обвинения, выдвинутые против него прокуратурой, я считаю беспочвенными и надуманными. —
— Газета «Вестник столицы», — представилась журналистка с первого ряда. — Скажите, Катя, вы навещали вашего отца в СИЗО?
Темные бровки девушки дрогнули, как если бы она вспомнила о чем-то ужасном.
— Да, навещала. И я пришла в ужас от того, что увидела. Передо мной сидел смертельно уставший и больной человек. Он был бледен. И еще в его взгляде, словах, поведении чувствовалось что-то… что-то ненормальное.
— Что вы имеете в виду?
Катя нахмурила лоб, подбирая слова:
— Какая-то заторможенность. Речь его была почти бессвязной. Он все время сбивался и путался. Говорил он в основном жестами. Центр речи у него явно был нарушен, как бывает, если человеческий мозг подвергли химической обработке. У меня создалось впечатление, что это было сделано специально.
— Он сумел вам что-нибудь сообщить? — спросил девушку пожилой журналист в красном свитере с надписью «liberty».
Катя кивнула:
— Да. Жестами и обрывками фраз он показал и рассказал, что ему сделали укол. А потом допрашивали несколько часов. Причем адвокат на этих допросах не присутствовал.
— О чем его спрашивали?
Катя вздохнула:
— К сожалению, этого он не помнил. Андрей Андреевич вообще был очень плох, и в какой-то момент он даже потерял сознание. Я считаю… нет, я уверена, что моему отцу Андрею Андреевичу Полякову вкололи какое-то психотропное вещество. И все это было сделано с единственной целью — он должен был оговорить себя и признаться в преступлении, которого не совершал.
— Вы имеете в виду убийство семьи Михаила Голикова и взрыв у квартиры Натальи Коржиковой? — уточнила журналистка из первого ряда.
Катя кивнула:
— Именно. Наши доблестные следственные органы, как всегда, вместо того чтобы найти истинного преступника, ищут козла отпущения, на которого можно свалить всю вину…
После пресс-конференции Турецкий поджидал Катю Полякову возле ее машины — подержанной черной «мазды». Девушка шла к машине медленной, рассеянной походкой. Ее бледное личико было сосредоточено, словно она обдумывала какую-то сложную проблему и никак не могла ее решить.
— Забавно вы это — про доблестные органы, — обратился к Кате Турецкий, когда она поравнялась с ним.
Катя вздрогнула и подняла на него взгляд. Затем подозрительно сощурилась:
— Простите, а вы кто?
— Я Турецкий Александр Борисович, старший следователь Генпрокуратуры.
По губам Кати пробежала легкая усмешка.
— А-а, понятно. Обиделись за честь мундира? Может, желаете ее отстоять в честном поединке? Я готова. Но выбирать оружие предоставлю вам.
Александр Борисович улыбнулся:
— Что ж, отлично. Тогда предлагаю сразиться в кафе. Победителем станет тот, кто выпьет больше кофе и съест больше круассанов. Идет?
Катя смерила его удивленно-заинтересованным взглядом.
— А вы хитрый, — с неопределенной улыбкой произнесла она. — Ведь в этом случае даже победа над вами обойдется мне слишком дорого.
— Вы имеете в виду деньги? — уточнил Александр Борисович.
Катя усмехнулась и покачала головой:
— Если бы. Я имею в виду лишние килограммы, от которых мне придется потом избавляться в спортзале. Ладно, от вас ведь все равно не избавиться. Идемте в ваше кафе. Только платить за себя я буду сама.
— Это уж как пожелаете, — согласился Турецкий.
В небольшом кафе, куда Александр Борисович привел Катю Полякову, было безлюдно в этот час. Они заняли столик у окна и заказали кофе: Александр Борисович — черный, Катя — со сливками и сахаром.
Дожидаясь кофе, они почти не говорили. Девушка была молчалива и на шуточные замечания и реплики Турецкого отвечала по преимуществу рассеянными улыбками.
— Н-да, — сказал Александр Борисович. — Вижу, к светской беседе вы не расположены. Тогда перейдем прямо к делу?
— А у вас ко мне дело? — с неожиданной иронией сказала Катя. — Надо же. А я думала, что вы меня просто клеите.
— Между прочим, я на работе, — шутливо заметил Александр Борисович.
Катя пожала плечами:
— Ну и что? Большинству мужчин это нисколько не мешает. Или вы особенный?
— Да нет, обыкновенный. Только женатый и чересчур занятой. Кстати, нам несут кофе.
К столику подошла официантка. Извинившись за задержку, поставила на стол кофе, вазочку с круассанами, пожелала приятного аппетита и, еще раз извинившись, удалилась.
— Какая вежливая, — с усмешкой сказала Катя. — Делала бы свою работу как надо, и извиняться бы потом не пришлось.
Она бросила в свой кофе кубик сахара, выплеснула туда же сливки, помешала ложечкой и осторожно попробовала. Наморщила носик:
— Фу, горячий. А у вас?
— У меня нормальный, — ответил Турецкий.
— Похоже, у сотрудников прокуратуры даже здесь имеется блат. Ну ладно, Александр Борисович, как говорят у вас в учреждении, колитесь. Что вы хотите, чтобы я вам рассказала?