Тени заезжего балагана
Шрифт:
В тот же миг тело его стало уменьшаться в размерах, и вскоре он превратился в обезьяну! Она была гораздо крупнее тех макак, которые наведывались в нашу деревню, и морда у неё блестела в лунном свете – как и маска, которая до того висела у колдуна на поясе.
Да, в тот миг мы с Хори поняли, что никакой это был не бандит. Слухи о колдунах, которые умеют превращаться в разных животных, давно ходили среди жителей окрестных деревень. В основном колдуны жили в лесах, подальше от простого люда, но иногда их видели на больших ярмарках и праздниках – узнать их можно было по звериным маскам, которые висели у них на поясах. Думаю, им тоже хотелось как-никак и обновок себе купить,
Тэцудзи вдруг понял, что так взволновало его в рассказе старика. Он вспомнил, как одна старая служанка, которая приехала вместе с его матерью с севера, рассказывала ему о женщине, которая всегда носила при себе кошачью маску и могла оборачиваться кошкой, надев её.
В ту пору Тэцудзи был слишком мал, чтобы придать серьёзное значение её словам. Но теперь, когда принц смотрел на взволнованное лицо старика Кудо – единственного человека, который мог допустить то, что перед ним сидела не простая обезьяна, – он понял, как эта вера может сыграть ему на руку.
Старик повернулся к Тэцудзи и пристально уставился на него.
– Поэтому смотрю я на тебя и думаю – а вдруг ты тоже колдун? Слишком уж умная морда у тебя для простой макаки.
Тэцудзи закивал в ответ, памятуя о том, что в этом обличье его слов никто не понимает.
У Кудо глаза на лоб полезли.
– Да быть не может! – воскликнул он и всплеснул руками.
Потом тут же спохватился и заговорил уже более приглушённым голосом:
– А чего ты здесь делаешь тогда, раз колдовать умеешь?
Принц указал на всего себя и принялся отчаянно мотать головой.
– Не знаешь, как обратно превращаться? – догадался старик, и Тэцудзи с облегчением закивал. – М-да, несладко тебе пришлось, сынок.
Он снова приложился к тыквенной фляге, и оттуда на принца ощутимо повеяло духом рисового вина.
– Тогда одна тебе дорога – к Ямамбе, – сказал Кудо, поразмышляв немного. – Хоть она и страшная ведьма, но и самая сильная – любую порчу, говорят, снять может! Да и тайная полиция вряд ли нашла её убежище – больно хорошо прячется Ямамба. Так что и тебе она помочь сумеет, это как пить дать!
От радости Тэцудзи подпрыгнул на месте и расхохотался. Как же ему повезло повстречать этого старика!
– Плыви с нами до Ганрю – говорят, оттуда путь к горе Такамине короче всего.
На лицо старика вдруг набежала тень.
– Только вот дорогу к жилищу ведьмы тебе придётся искать самому, – добавил старик, немного омрачив радость принца. – Никто точно не знает, где живёт Ямамба – говорят, очень уж она незваных гостей не любит.
– От меня она точно не отвертится, – решительно заявил Тэцудзи. – Если она в самом деле сумеет помочь мне снова стать человеком, то отец вознаградит её с воистину императорским размахом!
– Ишь, как растрещался-то, – улыбнулся Кудо. – Ну будет, будет тебе!
***
Разговор со стариком Кудо придал принцу уверенности в том, что ему всё же удастся благополучно выбраться из этой передряги с превращением в макаку. Ко всему прочему, старый матрос теперь знал, что перед ним была ненастоящая обезьяна, и потому он относился к Тэцудзи с большим вниманием, чем того требовало бы обычное животное.
Остальные матросы приняли появление нового жильца в трюме по-разному. Кто-то, как и старик Кудо, с интересом наблюдал за Тэцудзи, кому-то было всё равно, а кто-то с неодобрением и даже с подозрением косился на ящик, который стал для принца временным пристанищем.
– Говоришь, умная животина, да? – произнёс молодой матрос по имени Нацуо, с любопытством поглядывая на Тэцудзи. – Может, надрессировать её да показывать в городе
– А давай мы и тебя надрессируем – может, больше толку выйдет, – фыркнул принц в ответ.
Остальные матросы, которым речь оскорблённого до глубины души Тэцудзи слышалась лишь как череда бессмысленных обезьяньих воплей, дружно загоготали в ответ.
– Гляди, как он тебя костерит на своём мартышечьем! – ликовал Цуёси, загорелый мужик с густой курчавой шевелюрой. – Будто бы и впрямь всё понимает, а!
Нацуо стушевался и смущённо утёр нос рукавом заношенного кимоно.
– А чё я такого сказал-то? – проворчал он. – Это всяко лучше, чем плавать на этой дырявой лохани до самой старости.
– Но-но, я бы попросил! – встрял другой матрос, коренастый и с широким приплюснутым носом, которого звали Гэнта. – Эта «лохань» ещё всех нас переживёт, зуб даю!
Кто-то поддержал Гэнту одобрительными возгласами, но большинство матросов лишь покачали головой.
Купеческая лодка, которую какой-то остряк назвал «Гордостью империи», бороздила воды реки Ито вот уже не один десяток лет. До того, как её выкупил капитан Ясуда, лодка принадлежала какому-то зажиточному крестьянину, торговавшему рыбой на столичном рынке. Запах рыбы настолько сильно въелся в древесину, из которой была сколочена «Гордость», что в некоторых углах грузового трюма ощущался до сих пор – капитан Ясуда не мог окончательно избавиться от него, как ни старался. На качество его работы это никак не влияло: Ясуда возил товары нескольким купцам, торговавшим в крупных городах восточных провинций, и пока ещё никто из них не жаловался на пропахший рыбой чай или сахар.
Всё это Тэцудзи узнал уже позднее, после трёх дней, проведённых на борту «Гордости». Дни тянулись долго и муторно, заняться ему было совершенно нечем, и потому, пока капитан Ясуда сидел в своей каюте, Тэцудзи слонялся по палубе и слушал, о чём болтают матросы за работой.
Доброта этих простых и грубоватых людей приятно поразила Тэцудзи. Он никогда не видел, чтобы для него делали что-то просто так – и вовсе не потому, что он был наследным принцем. Старик Кудо, любивший часто прикладываться к своей тыквенной фляге, тот молодой парнишка, Нацуо, который хотел надрессировать Тэцудзи, и все остальные матросы знать не знали, кто на самом деле скрывался за обликом простой макаки. Всё скромное имущество этих людей ограничивалось парой соломенных сандалий, которые изнашивались чуть ли не до дыр, прежде чем им начинали искать замену, да более длинным кимоно из плотной ткани, которое было рассчитано на холодное время года. Но многие матросы умудрялись делиться и этой малостью. Они отдавали Тэцудзи часть своего более чем скромного матросского пайка: кто-то приносил принцу половинку рисового колобка, кто-то давал кусочек свежей рыбки, недавно выловленной из реки Ито, а кто-то даже подкладывал ему в мисочку маринованную редьку.
«Вернусь домой и прикажу наградить этих людей», – думал принц, свернувшись на дне своего ящика. – «Пускай каждый из них купит себе по лодке и будет сам себе хозяином!»
До того, как оказаться здесь, среди простых матросов, Тэцудзи не мог представить, что можно так сильно тосковать о доме – месте, где он провёл почти всю свою жизнь. Ему постоянно снился дворец: большая библиотека, где он усердно учился с самого детства, его комната, где всё было обставлено и украшено так, как хотелось только ему и никому больше, красивый сад и роскошный чайный павильон, где так любила проводить дни его мать… Как она, должно быть, сейчас тосковала по своему непутёвому сыну, который, как ни старался, не мог оправдать надежд, которые возлагал на него отец?