Terra Nipponica: Среда обитания и среда воображения
Шрифт:
Как и Уэно, парк Хибия служил площадкой для выражения верноподданнических эмоций, в частности для произнесения пламенных речей в поддержку японского оружия, но оказалось, что открытое пространство парка и его лужайки способны вмещать не только сторонников правительства. Уже после окончания японско-русской войны, 5 сентября 1905 г. 30 тысяч человек, недовольных слишком «невыгодными» для Японии условиями мирного договора, выплеснулись на улицы и приступили к погромам. Началом этих немыслимых для законопослушных японцев действий послужил запрещенный полицией митинг в парке Хибия. Устроители дворцово-садового комплекса были хорошо знакомы с принципами геомантии, но устремившийся к прогрессу народ к этому времени, похоже, их подзабыл. Что до Уэно, то в 1920 г. здесь состоялся первый в истории Японии первомайский митинг, проходивший под лозунгами либерализации Закона об охране общественного порядка, борьбы против безработицы и за установление минимальной заработной платы. По подсчетам полиции, в митинге приняла участие 1 тысяча человек (по данным демонстрантов – 10 тысяч).
Отдыхающие в парке Хибия (1903 г.)
Митинг в парке Хибия (5 сентября 1905 г.) закончился погромами
Первомайский митинг в парке Уэно (1920 г.)
Построенное в 1931 г. здание естественно-научного музея оказалось последним крупным сооружением в парке Уэно. К этому времени уже наметился переход к «отлету» государственного сознания от реалий жизни. Люди все больше говорили о духовности и полагали, что японский дух парит высоко и законы физики созданы не для него. Музей представлял собой в плане самолет, но увидеть это можно было, только заняв небесную точку смотрения. Для земных людей увидеть в здании самолет было затруднительно. Приходилось верить тем небожителям, которые утверждали проект, смотря на ватман с высоты своего положения. Насыщенное поэтическими метафорами развитое воображение тогдашних японцев не подлежит сомнению. В этом отношении Япония шла в ногу с международным тоталитарным временем, кое-где и опережала его. Строительство Театра Советской армии, представляющего собой в плане пятиконечную звезду, началось в Москве только в 1934 г.
Сооружение каменного самолета стало событием знаковым. Конечно, он был задуман как своеобразный оберег и символ мощи японской армии. Однако реалии настоящей войны разрушили этот символ. Япония добровольно и даже охотно вступила во Вторую мировую войну, но каменный самолет так и не сумел оторваться от земли и подняться в воздух, в котором царили американские бомбардировщики. На воздух взлетал сам Токио. И теперь японцев больше волновало покорение не неба, а земного и подземного мира – на холме Уэно разбили огороды, под холмом вырыли бомбоубежище. После ужасной бомбардировки Токио 9 марта 1945 г. в парк Уэно стали свозить обгоревшие трупы. Их насчитывалось около 80 тысяч [519] . Это было время, когда многие японцы распрощались не только с жизнью, но и с прежними символами – их сад не смог выполнить возлагавшиеся на него функции по продлению и сохранению человеческой жизни и превратился в кладбище. Однако деревья, посаженные американским генералом Грантом, все равно уцелели. Видимо, потому, что они были настоящими, росли терпеливо, врастали корнями в землю и не испытывали иллюзий по поводу своих возможностей.
519
Кобаяси Ясусигэ. Уэно коэн. Токио: Токёто коэн кёкай, 1980. С. 80.
Парк Уэно может быть признан «модельным» для предвоенной и военной Японии. Крупные частные сады не были исключением. В 1938 г., в самый разгар войны, которую начала Япония в Китае, Ивасаки Хисая подарил сад Рикугиэн городу Токио, заявив, что сад нужен японцам для укрепления здоровья. Теперь и Рикугиэн стал публичным садом. В самом скором времени, когда японская армия начала военные действия в Южной Азии, сад Рикугиэн (равно как и многие другие японские публичные сады) превратился в «учебный сад» – там высаживали те деревья, которые произрастают в Южной Азии, для того чтобы школьники лучше представляли себе, в каких природных условиях сражаются японские войны [520] . Таким образом, в центре Токио «вырастал» тропический лес, представлявший собой часть японской империи. Впервые в своей истории вода и камни «потеряли в весе» – основное внимание предлагалось обращать на растительный и такой непривычный мир. Сад терял свой первоначальный облик, но продолжал исполнять ту же функцию, что и раньше, – служил отражением господствующей картины мира, в которой была представлена модель расширяющегося имперского пространства. В теории в это пространство можно было добавлять все новые виды растений и деревьев, произрастающих на тех территориях, которые окажутся под властью Японии. Правда, реалии жизни заставляли пересмотреть теорию и в последние годы войны, точно так же как и другие сады и парки, Рикугиэн превратился в вульгарный огород.
520
Мори Мамору. Рикугиэн. Токио, 2007. С. 121–123.
Природа и национальный характер
Детерминистский дискурс господствовал не только в политике – мыслители, которые занимались осмыслением японской природы, также придерживались его. Осмысление японской природы, превознесение ее достоинств являлось важнейшим направлением в деле обоснования идентичности японцев. Книга Сига Сигэтака «Японский ландшафт» заложила основы современного дискурса, обосновывавшего связь между землей и населяющими ее людьми. Именно он приписал японцам особые эстетические качества. После публикации книги Сига в стране стало выходить множество сочинений, посвященных уникальной природе Японии. Их авторами были не только журналисты, публицисты и литераторы, но и люди, занятые серьезными научными, «объективными» изысканиями.
Известный философ и культуролог Вацудзи Тэцуро (1889–1960) много размышлял о природном факторе применительно к японской культуре, и его построения приобрели большую авторитетность. В наиболее полной версии взгляды Вацудзи Тэцуро на природу представлены в книге «Фудо» («Природные условия», 1935 г.; частями она публиковалась и ранее). В этой книге он обосновывает прямую зависимость поведения, характера и стиля жизни человека (народа) от тех природных условий и климата, в которых ему приходится жить. Книга имела ощутимый резонанс, она регулярно переиздается до сих пор и пользуется весьма большой популярностью.
Вацудзи Тэцуро
В 1927 г. Вацудзи Тэцуро отправился в служебную командировку в Европу в качестве исследователя, приписанного к Министерству образования. Так же, как это случилось с Янагита Кунио, он не смог «вписаться» в тамошнюю жизнь и его заграничные впечатления послужили отправной точкой для размышлений о Японии. В данном случае речь шла о свойствах японской земли, прежде всего о климате.
Влияние отрицательного личного европейского опыта хорошо видно в книге Вацудзи. В этом отношении он является достаточно типичным примером японца того времени, который, отправившись на известный только по книгам «идеальный» Запад, в результате приходил к выводу, что японские реалии ему больше по сердцу. Это были разочарованные странники. Общая фрустрация от перемены мест заставляла их видеть на Западе не столько достоинства (истинные и мнимые), сколько недостатки (мнимые и истинные). Это касалось не только устройства жизни, но и среды обитания в целом. Так, Вацудзи с раздражением пишет, насколько его угнетает темная европейская зима, и приводит примеры, столь показательные для воспитанного на книжной культуре японца: в облачный день можно читать книгу только при электрическом свете, а в библиотеке, где не включают электричества, следует занять место у большого окна, где, однако, все равно не хватает света… [521]
521
Вацудзи Тэцуро. Фудо. Нингэнгаку-тэки косацу. Токио: Иванами, 2009. С. 133.
Являясь мыслителем широкого профиля, Вацудзи Тэцуро придумал такую классификацию природных зон: муссонный климат (Индия, Япония, частично Китай), пустыня (мир Ветхого завета – арабы и евреи), пастбищная зона (Древняя Греция и Европа). Япония относится к зоне муссонного климата, где он имеет значительную специфику. Принципы такой классификации вызывают вопросы, однако не будем забывать, что построения Вацудзи имели в Японии большой успех среди широкой публики, а это означает, что строгие основы классификации мало беспокоили ее. Скорее, публике было важно само наличие классификации, где Япония занимала особое положение. Японцы хотели, чтобы им придумали такую Японию, естественная любовь к которой получила бы «научное» оправдание.
Согласно Вацудзи, главными свойствами муссонного климата являются жара и влажность. Человек не в состоянии бороться с ними, эти факторы действуют парализующим образом на его волю, делают его пассивным наблюдателем. Отсутствие смены четырех времен года порождает однообразие окружающей среды, лишает обитателей муссонного климата исторического сознания. Репрезентацией такого менталитета выступает Индия. Тамошняя природа «обволакивает» человека, провоцирует пассивное и одновременно восторженное отношение к окружающей среде, индиец не покоряет природу, а индийские мыслители не вырабатывают оппозиции человек/природа, что является огромным контрастом по сравнению с построениями философов Древней Греции и впоследствии Европы.
Миром пустыни управляют изнуряющая жара, недостаток воды, унылость пейзажа. Условия жизнитаковы, что исключают выживание в одиночку, а потому требуется четкая общественная организация и сильная власть. Недостаток ресурсов способствует воинственности и захватническим войнам, отношения между людьми характеризуются враждебностью. В пустыне главной гарантией выживания является деятельность человека, природа же как таковая ценности не имеет. Примат антропогенного приводит к тому, что жители пустыни отдают предпочтение не привольным природным формам – они видят красоту в симметрии. Характерный пример представляют собой египетские пирамиды.