Тибетская книга мертвых (сборник)
Шрифт:
Болезнь, старость и смерть стали табуированными темами в нашем обществе [397] . Мы постоянно вынуждены скрывать саму мысль о нашей собственной смерти. Людей побуждают чувствовать вину за их растущие годы, и вопрос о возрасте становится почти оскорблением, как бестактное напоминание об инвалидности в неподходящий момент.
Мы – общество, боготворящее молодежь и молодость, и это отношение превращает любое усилие в имитацию. Миллиарды долларов в год тратятся на пластические операции, красители для волос, кремы для тела, бесконечные ухищрения косметики и другие бесчисленные приемы в надежде выглядеть моложе и здоровее, чем мы есть в действительности. Эти методы камуфляжа не только считаются приемлемыми для предположительно зрелого человеческого существа, но поощряются и считаются нормальными и необходимыми.
397
Farberow N. L. (ed.). Taboo Topics. New York, 1963.
Однако в последние десятилетия наблюдается значительный прорыв в серьезном изучении смерти и умирания. Современная психология начинает срывать табу, касающиеся смерти, таким же образом, как Фрейд почти столетие назад сорвал покров, окружавший сексуальность. Такие исследователи, как д-ра Кублер-Росс, Реймонд Кэри, Э. Харальдсон, Эрнест Бекер и др., сделали огромный вклад в область, известную как танатология, или наука о смерти и умирании. В результате их клинических наблюдений смерти и работы с умирающими даже самые консервативные науки начали признавать то, что, хотя смерть нельзя увидеть в микроскоп, она тем не менее наблюдаема как психологическое явление, которое имеет большее значение для человека, чем просто конец его физического тела.
Вероятно, самое важное открытие в современном изучении смерти пришло из психиатрических исследований, предпринятых д-ром Кублер-Росс и др., которые обнаружили, что понимание и осознание нашей непостоянной природы обязательно для нашего психологического равновесия. Как Фрейд доказал, среди сильнейшей оппозиции и противостояния, что понимание собственной сексуальности необходимо для нашего психологического созревания, так среди серьезной разноголосицы современных танатологов приобрело силу важное документальное свидетельство, поддерживающее ту теорию, согласно которой осознание смерти и нашей недолговечности помогает нам вести здоровую, сбалансированную и гармоничную жизнь [398] .
398
Kubler-Ross E. On Death and Dying. New York, 1969.
Связь между трудами Фрейда по сексуальности и нынешними работами о смерти и умирании психологически может быть более тесная, чем мы можем представить. В очерке д-ра Джеффри Горера [399] под заглавием «Порнография смерти» мы читаем: «В XX веке, кажется, произошел незамеченный сдвиг в притворной скромности; тогда как совокупление стало все более и более упоминаемым, особенно в англосаксонских странах, смерть стала все менее упоминаемой». Известно, что трудам Фрейда по сексуальности понадобилось полстолетия, чтобы просочиться из его клиники в основной поток общественной жизни. Можно ожидать, что нынешней работе о смерти и умирании понадобится столь же долгое время, чтобы повлиять на общественное сознание.
399
Gorer G. Death, Grief and Mourning. New York, 1965.
Во времена Фрейда как секс, так и смерть были запретными темами. К середине века только смерть осталась таковой. Д-р Робин Деннистон пишет в своем предисловии к книге Арнольда Тойнби «Представление человека о смерти» [400] : «Всего лет пять назад дискуссия о смерти действительно казалась чем-то вроде новой порнографии – тайным и постыдным делом, полностью противоположным жизнеограждающим добродетелям секса, любви, свободы и бессмертия». А д-р Ричард Калиш пишет: «Смерть богохульна и порнографична. Мы реагируем на нее и ее символы так же, как на любую порнографию. Мы избегаем ее. Мы отрицаем ее существование. Мы отводим глаза в ее присутствии. Мы оберегаем маленьких детей от встреч с ней и уклоняемся от их вопросов о ней. Мы говорим о ней только шепотом. Мы считаем ее ужасной, безобразной и гротескной» [401] .
400
Toynbee A. et al. Man’s Concern with Death. New York, 1969.
401
Kalish R. Some Varieties in Death Attitudes // Death and Identity. New York, 1965.
На
Понимание нашей сексуальности помогает нам реализовать агрессивную, сильную сторону нашей природы. Понимание нашей смертности заставляет нас реализовать пассивный, смиренный аспект, уравновешивающий наше чувство агрессии и силы. Когда нет этого равновесия, проблемы сексуального выражения проявляются в диапазоне от импотенции до садомазохизма.
Это, вероятно, неземной романтизм XVIII и XIX веков и дуализм тела и души, что защищал этот период, сделали нас в начале нынешнего века неспособными реалистически относиться ни к нашей сексуальности, ни к нашей морали. С романтической точки зрения душа – свята, а тело – скверно. Поэтому тело и такие его качества, как сексуальность и подверженность смерти, игнорировались или подавлялись. Общества, развивающие культуру сильного тела, клеймились как варварские и должны были быть реформированы военной силой или уничтожены.
Труды Фрейда по сексуальности вызвали подлинную культурную и социальную революцию на Западе. Кто знает, не окажут ли нынешние работы о смерти и умирании столь же мощное воздействие на наше общество в ближайшие десятилетия. Чтобы понять нашу мораль, нужно снова войти в соприкосновение с человечностью, от которой современный человек отделил себя.
Конечно, угроза близкой смерти – это могучий стимул, по крайней мере столь же сильный, как сексуальный инстинкт. Ничто не дает нам столько энергии, как неожиданная угроза нашей жизни. Если наша жизнь в опасности, а мы имеем выбор: бежать или предаться сексу, то несомненно выбирается бегство.
Индийский буддийский святой Шантидева писал: «Преступник, приговоренный царем в наказание за преступление к отсечению какой-либо части тела, впадает в панику. Рот его пересыхает, глаза выпучиваются, и он дрожит от страха. Сколь же сильнее должен ужасаться тот, кому грозит смерть!» [402]
По сути дела, мы в каждый момент живем под страхом смерти, так же как наша сексуальность постоянно влияет на нашу мотивацию. Игнорировать любую сторону нашей природы – значит позволить уму жить во тьме неведения и иллюзий, касающихся природы нашего существа. В конце концов неведение только вредит нам. Можно на какое-то время ощутить благополучие, но в конечном счете неведение приводит к замешательству и боли.
402
Это высказывание взято из сочинения Шантидевы «Бодхисаттва-чарья-аватара», переведенного на английский язык С. Бэчелором: A Guide to the Bodhisattva Way of Life. Dharamsala. 1979. Менее точный, хотя более поэтичный перевод был сделан ранее М. Л. Матиксом и опубликован в книге: Entering the Path of Enlightenment. London, 1971.
Творческие возможности понимания нашего непостоянства для нас, не только как индивидуумов, но как целого общества, очень сильно и оптимистично выражены д-ром Кублер-Росс в ее самой известной книге «О смерти и умирании», где она пишет: «Если наука и технология не использовались бы неправильно, увеличивая деструктивность, продлевая жизнь, вместо того чтобы делать ее более гуманной, если они могли бы идти рука об руку, освобождая все больше людей для личных, межчеловеческих связей, тогда мы действительно могли бы говорить о великом обществе… Мы можем достичь мира, собственного внутреннего мира и мира между народами, обернувшись лицом к нашей собственной смерти и приняв ее реальность» [403] .
403
Kubler-Ross E. Op. сit.