Тибетская книга мертвых (сборник)

Автор неизвестен

Идея смерти, умирания, промежуточного состояния и перерождения приложима не только к концу жизни и тому, что за ним последует. В буддийском представлении это происходит в каждый отдельный момент нашей жизни, а также в каждом дневном цикле.

Считается, что сознание каждого момента – продукт угасания и повторного возникновения сознания предыдущего момента. Таким образом, нынешний ум – это образование, рождающееся из смерти ума прошедшего момента. В буддизме это важная концепция, именно поэтому возможно пробуждение. Благодаря этой постоянной смерти и перерождению ума от момента к моменту меняющаяся и трансформирующаяся основа может действовать в нашей личности. Из-за этого ум может либо деградировать, либо совершенствоваться. Наше сознание может стать более утонченным и легким либо более грубым и тяжелым. Кроме того, мгновение разрыва между двумя моментами мысли очень важно, так как это изначальная природа, лежащая в основе всей умственной деятельности; осознание ее становится могущественным противоядием для клеш.

Цикл каждого

дня также дает нам опыт смерти, бардо и перерождения. Момент засыпания дает нам опыт ясного света, такого же, какой вспыхивает в момент смерти. Состояние сна подобно бардо и его видениям, а тело во сне сходно с телом бардо. Следовательно, йога сна важна в тантрийской практике: когда мы сможем контролировать наши мысли и видения в состоянии сна, мы приблизимся к тому, чтобы контролировать наш ум в опыте бардо [429] . Наконец, просыпаясь, мы как бы рождаемся заново, наше тело сна умирает, и мы находим себя в совершенно ином виде, чем представляли во сне лишь несколько мгновений назад.

429

Это четко обозначено Цзонхавой в его сочинении «Шесть йог Наропы», в разделе о йоге сна: The Tibetan Book of the Dead. Trans. By Muses-Chang. California, 1961.

Изучение ума имеет огромное значение в буддизме. Сам Будда сказал: «Ум – предвестник всех событий. Как лошадь направляет повозку, так наш ум направляет тело и речь» [430] . Поэтому основная цель исследования в буддизме – это не что иное, как изучение ума и того, как развить его духовность.

Смерть и умирание по необходимости включены в круг изучаемого буддизмом. Опыт смерти – это изначально внутренний, психологический феномен. При смерти все, что мы совершили и узнали в течение жизни, подвергается высшему испытанию. По мере того как тело теряет силы и мы переходим в более тонкие уровни сознания, степень нашей духовной тренированности приобретает все большее значение.

430

Уданаварга. Op. cit.

Поэтому тибетская литература о смерти и умирании столь существенно воодушевляюща и наставительна. Ее главная цель – вдохновить искателя знания на самый решительный духовный поиск и дать совет, чем может завершиться этот поиск.

Методы совершенствования на буддийском пути трехсложны: хинаяна, махаяна и ваджраяна. Практика осознания смерти есть в каждом из этих путей, хотя она различается.

Сущность этой практики в хинаяне заключается, во-первых, в развитии чувства спокойствия, отречения и непривязанности. Осознание смерти важно для этого, потому что оно дает нам подлинный и широкий взгляд на наши собственные действия. Обычно нетренированный ум склонен преувеличивать события нашей жизни; явления и люди, приносившие нам удовольствия, представляются особенно хорошими, а вредившие или угрожавшие нам неприятности – особенно скверными. Это соответственно вызывает привязанность или антипатию, а из них вырастает множество отрицательных кармических действий. Практика осознавания смерти заставляет нас видеть вещи в более спокойном непотревоженном и невозбужденном свете, дает нам более глубокое чувство спокойствия в поведении.

Во-вторых, осознание смерти полезно в общемахаянской практике. Сущность махаяны – великое сострадание, а когда практикующий глубоко укоренился в осознании смерти, ему легче проявлять терпимость к вреду, причиняемому другими, и испытывать к ним любовь и сострадание. Видя его преходящую природу, он с величайшим состраданием относится к любому действию, основанному на неведении. Осознание непостоянства других существ, их подверженности смерти и умиранию и их забвению об этом укрепляет обет бодхисаттвы.

В-третьих, в ваджраяне, и особенно в высшей йога-тантре, практикующий может в медитации пережить стадии смерти, как если бы он действительно умирал. Эта предельная практика осознания смерти дает занимающемуся ею возможность войти в переживание смерти во время медитации и точно знать, что происходит после смерти. Здесь основные темы: каналы тонких энергий, энергии и центры тонкого тела, манипуляции с сексуальной субстанцией и обращение к наиболее очищенным телесным энергиям и уровням сознания. Этот путь дает практикующему силу достичь полного состояния Будды в течение одной жизни.

Не слишком многое из обширного запаса тибетских материалов о смерти и умирании переведено на английский язык до настоящего времени. Первой появилась «Тибетская книга мертвых», переведенная Ламой Кази Самдупом под редакцией д-ра У. И. Ивэнса-Вентца, изданная в 1927 году в Оксфордском университете. Эта работа осталась одним из наиболее замечательных и вдохновляющих переложений тибетских священных книг, появившихся в западном мире к настоящему времени в немалой мере благодаря очарованию и глубокому чувству, которое подчеркивало все литературные усилия д-ра Ивэнса-Вентца. Эта книга стала настолько популярна, что выдержала многочисленные переиздания и была переведена на все основные европейские языки. За последние несколько лет появилось еще два английских перевода того же

тибетского текста, один, выпущенный издательством Риггера Паупера в Нью-Йорке, а другой – «Шамбалой Пресс» в Колорадо. Оба они имеют то же название, что у Ивэнса-Вентца, хотя ни одна из этих поздних попыток не сравнится с искренностью и простым очарованием первого издания. Тибетское название этого сочинения «Бардо тодол» [431] или «Освобождение слушанием (при вступлении) в бардо». Ивэнс-Вентц использовал название «Тибетская книга мертвых» из-за популярности «Египетской книги мертвых» [432] и сходства обоих текстов. Этот текст – одно из многих подобных тибетских сочинений из литературного цикла, известного как «Бардо нготро» или «Введение в природу бардо» [433] . Поэтому наиболее подходящим названием, вероятно, было бы «Тибетская книга мертвых». Главное различие между тибетскими текстами этого жанра заключается в объеме и божествах мандалы, с которыми связан текст. Восприятие «Тибетской книги мертвых» осложняется тем, что она написана в связи с мандалой 110 мирных и грозных божеств цикла «Шитро» [434] , обстоятельство, смущающее и озадачивающее большинство западных читателей, для которых эти формы ничего не значат. Тем не менее остающаяся часть текста дает нам самое понятное описание опыта бардо и приковывает интерес занимающихся тибетским буддизмом со времени своего первого появления в 1927 году.

431

Тибетск. Bar-doi-thos-sgrol-chen-mo.

432

Wallis Budge E. A. Op. cit.

433

Тибетск. Bar-doi-ngo-sprod.

434

Это особая система тантрийских божеств школы ньингма. Следует помнить, что это всего лишь медитационные символы и они не появляются в видениях бардо буквально. Дело в том, что аспекты сознания, символизируемые этими божествами, раскрываются на стадиях, соответствующих созерцанию этих божеств, как они представлены в мандале. Человек, созерцающий мандалу 110 божеств Шитро в течение жизни, будет поэтому созерцать их появление в момент смерти. Для того же, кто не созерцал их, они будут чужды.

Довольно странно, что, несмотря на необыкновенно хороший прием «Тибетской книги мертвых», не появилось дальнейших переводов основных тибетских работ о смерти и умирании за более чем 50 лет, пока Лати Римпоче и проф. Джефри Хопкинс не выпустили свой перевод «Смерть, промежуточное состояние и перерождение в тибетском буддизме» (Лондон, 1979), представляющий небольшой совершенный текст желтошапочного мистика XVIII века Янгджен Гавей Лодро.

Другая недавняя заметная работа на эту тему «Тайные учения в тибетских книгах мертвых», написанная по-немецки проф. Детлефом Ито Лауфом (Аурум Ферлаг, 1977) и переведенная на английский Грэхэмом Паркесом (Шамбала Пресс, 1979). Этот том не содержит непосредственных переводов каких-либо новых тибетских материалов о смерти и умирании, но представляет скорее анализ проф. Лауфом «Тибетской книги мертвых» с несколькими ссылками на литературу Ньинг-тик традиции Ньингма, а также на шесть йогов Наропы. Эта работа не дает нового освещения темы, а является понятным перефразированием различных комментариев, появившихся в многочисленных изданиях «Тибетской книги мертвых», а также, в значительной степени, пересказом о шести йогах Наропы из монументальной книги проф. Г. В. Гюнтера «Жизнь и учение Наропы» (Оксфорд, 1963).

Данная книга «Смерть и умирание в тибетской традиции» представляет собой попытку заглянуть в разнообразные тибетские материалы о смерти, но не так, как это делается в существующих библиографических обзорах, а представив ряд сочинений, иллюстрирующих этот жанр литературы и показывающих типично тибетские подходы и практики. Ее цель не увеличить массу теорий и философских интерпретаций, а показать, как традиция смерти и умирания работает в качестве живой системы практики. Она не выискивает ни самые редкие материалы, ни самые выдающиеся, но скорее пытается раскрыть сущность литературной традиции смерти и умирания, как воплощения чувств, подходов и практик, пронизывающих тибетскую культуру.

Тибетские сочинения на эту тему насчитываются тысячами, но они подразделяются на несколько тем или жанров. Для моего анализа я выбрал девять текстов для иллюстрации семи основных категорий литературы о смерти и умирании.

Вот эти семь жанров:

1) Поучительные руководства для практикующих медитацию смерти при жизни. В них могут входить материалы либо из хинаяны, махаяны, либо из методов ваджраяны, изложенных выше. Таковы первые две из девяти глав этого собрания, принадлежащие Тринадцатому Далай-ламе и Геше Нгавангу Даргье. Первая из них посвящена в основном сутраяне или хинаяне и общим махаянским методам, а вторая представляет обзор методов как сутраяны, так и ваджраяны, уделяя особое внимание методам ваджраяны для реального моделирования опыта смерти.