Тигры и земляника
Шрифт:
О, идея! Сейчас отомщу. Я когда-то про нее хайку написал, вот здесь и опубликую. Пользуясь случаем, хочу передать привет жене и всей деревне Хрюнделеевке… Припечатаю сейчас и пусть слава о Ленке останется в веках. (Ботан, ты когда хайку будешь в компьютере набивать, по центру печатай. Так положено, старик).
Итак, хайку, посвященная жене:
Спасибо тебе!
Познал бы я разве счастье,
Когда б не развод?..
А? Ну как?! Получай, фашист, гранату!
Кажется, меня немного
Ну так вот, внешность у меня обычная. Все говорят, что я похож на Дольфа Лунгрена. Ну, знаешь, мужественный подбородок, пронзительные глаза, мышцы там… Да, парень я крепкий, чего уж там скрывать… (Ботан, я прям слышу, как ты ржешь, когда запись эту слушаешь. А ну кончай скалиться, а то выйду – призову поганца к ответу! Если выйду, конечно). Короче, все, что тебе надо знать, дружище, обо мне – я высокий и немного сутулюсь. Все, баста.
Помнишь, я про армию рассказывал? Так вот, эти орлы, ну, служаки мои, из Рэмбо хотели меня в Шланга переименовать. За пропорции. Я, конечно, худой был, но развернуться им не дал. Нет уж, если не Рэмбо, то Виргусом зовите. Так привычнее. И не смотрите, что худой, зато жилистый, и по шеям накостыляю – мало не покажется.
Да, еще из отличительных моих черт – хвост. Не в смысле – сзади, как у кобеля, а… Ну, то есть, сзади, конечно… Нет, дружище, так не пойдет. Давай прервемся, пока Ботан там не лопнул окончательно.
В хвост я собираю волосы, а ты что подумал? Что если я в дурке, то мне хвосты мерещатся? Я многое вижу, дружище, но не хвосты. Хотя, между нами, девочками, уж лучше бы я видел их.
Давай я лучше про детство расскажу. Про свое, конечно, не твое. А ты уж испугался? Думал, я стану на тебя компромат сливать, ну, как ты в седьмом классе в туалете мастурбировал? Не бойся, я про это уже забыл. Тем более, если ты девка. Ну сама подумай – как я мог тебя видеть в женском туалете? Так ведь? Хотя, если постараться… Нет, успокойся, я про свою мастур… то есть, детство буду лепить. Сейчас, только сигарету возьму. Я уже в курилку вышел.
Кх-м… Это кашель курильщика, не обращай внимания.
Чего тебе? Закурить? На, держи. Не за что, травись на здоровье. Только отойди подальше, я тут с инопланетянами общаюсь. Видишь, у меня в руке передатчик. А? Известно какими – с Альфа-Центавры. Я же сам оттуда родом.
Ушел.
Из соседней палаты парень. Посмотрел на меня как на придурка и отвалил. А сам, между прочим, здесь из-за глюков. Ему голоса слышатся всякие, но, что интересно, только по ночам. А днем – обычный чувак. Официантом работал в кабаке. Фамилия у него интересная – Архангельский.
Помню, на фестивале в Чебоксарах… Джазовый фестиваль там проходил, короче, в восемьдесят восьмом году. И я в нем участвовал, в составе квартета Володи Штейнмана. Володя на рояле, я на саксе, Эдик барабанщик и еще один крендель на контрабасе. Ну, отыграли мы, нормально все, потом приняли в буфете за успешное выступление. Все, как полагается. И пошли за кулисы смотреть, кто там дальше будет лабать. И как раз вышла группа «Архангельск» под руководством Резицкого. (Я чего вспомнил-то про них – псих Архангельский навеял).
Такое шоу устроили ребята!.. В зале погасили свет. Напрочь. Публика, конечно, пошумела немного, а потом успокоилась. И вдруг со сцены послышались звуки. Перезвоны, перещелкивание, голоса чьи-то, ветра завывание. Как будто издалека, но потихоньку приближаясь… Психоделика, в общем, ни к ночи будет сказано. Потом из всего этого хаоса проявился звук, настойчивый такой – наигрыш рожка. И когда остальные звуки стихли, он один остался и все играл, играл… Такую, знаешь, нехитрую народную мелодию. Северную. Ребята же из Архангельска, поморы, стало быть. И тема-то вроде простенькая, а как-то цепляла. А потом постепенно возник аккомпанемент: бас появился, ударник тарелочками зазвенел – негромко так, серебряно. Сакс издалека зазвучал и сплел свой голос с рожком, и вот они вдвоем мелодию ведут…
Ну, в общем, про музыку я могу долго рассказывать, ты уже это понял, наверное.
Самое интересное было, когда музыканты в народ пошли. Прикольно! Рассеялись по рядам кто где и играют, но слаженно, в ансамбле… А сам Резицкий бегал по залу с радиомикрофоном на саксе (по тем временам вещь уникальная. Не саксофон, балда, радиомикрофон). Играл совершеннейше в духе Колтрейна… (Кстати, дружище, не обиделся, что я тебя балдой обозвал? Извини, вырвалось. Я когда про джаз говорю, так увлекаюсь, что за собой не слежу). Володя Резицкий играл ну совершенно под Колтрейна… Дружище, как тебе, кстати, Колтрейн?
Что, и его «Африку» не слышал? Ну, где он еще имитирует крики слонов? Ладно, ты вообще это имя-то знаешь, мой слабоподкованный дружок?
Все, я умолкаю. Боже, за что?!.. Что за времена, что за нравы?! Никто не знает великого Джона Колтрейна!
Хотя… Чему удивляться?
Кому он сейчас нужен, этот джаз.
Расстроил ты меня прямо, дружище. Но знаешь, у тебя еще все впереди. Я тоже не в Гарлеме родился чернокожим… В смысле, к джазу не сразу пришел. В юности просто играл… так, херню всякую. Что в музыкалке задавали. А для себя, для души – всяких Фаустов Паппетти… бр-р-р! (Ладно, не будем об этом. Просто скажу, что на мой взгляд это такая «кувшиновщина» в музыке). И со временем заинтересовался джазовой музыкой. И то, знаешь, долго не просекал, что там почем…
Поначалу, когда джаз играл, я жутко старался. Выучу ноты, как положено, в дудку дую, ритм прилежно ногой отбиваю. А мне говорят – ну, джазмены опытные, – это не джаз! Я удивляюсь – как не джаз?! Синкопы есть? Есть!.. (Ботан, не проси, не смогу я по-человечески объяснить, что такое синкопы. Я единственное слово скажу – «сбивки» – и кто не понял, я не виноват. Да и не это главное). Синкопы, говорю, есть, в такт попадаю… Стараюсь! А мне отвечают, мол, драйва нет, чувак, куража, полета!
Я вообще человек куражной, но как-то у меня получалось, что кураж отдельно, а джаз отдельно. И со временем понимать стал – ага, точно, нет драйва в моем исполнении.