Тимьян и розмарин
Шрифт:
– Признайся, ты сегодня такая несносная, потому что голодная. – Он опустил руку ей на талию и склонился над доской, в которую она буквально растерла принесенные травы и другие специи. – Чем ты собираешься нас опоить? Гвоздикой, корицей… и розмарином?
– Не доверяю травам, которые используются и на свадьбах, и на похоронах. Любовь и смерть в одном флаконе. От таких ничего хорошего ожидать не стоит.
– Я слышал, что розмарин защищает от дурного и помогает вспомнить.
– Противная навязчивая трава, – фыркнула Рина и вырвалась из объятий. – Ненавижу этот удушливый запах. Он постоянно преследует меня на пару
Девушка отвернулась от Лейфура и обняла себя за плечи, словно опасаясь очередных ударов от коварного зелья. Она закрыла глаза и попыталась вернуть самообладание. Вдох за выдохом, Рина сильнее сжала плечи, полумесяцы ногтей впились в кожу. Только не слезы, глупая предательская влага только и ждала, чтобы скатиться по щекам. Девушка зажмурилась. Нельзя, иначе вечер будет безнадежно загублен в угоду ее нервному срыву на ровном месте.
– Тогда что ты приволокла из лесу? – тихо спросил Лейфур, осторожно взяв ее руки в свои. От неожиданного прикосновения она вздрогнула и открыла глаза. Вокруг было темно, будто веки все еще были опущены. Они затянули приготовления до самой ночи, черной, словно вороново крыло.
– Тимьян, горький и пряный. Напиток храбрости, – через силу улыбнулась она, вспоминая поверья, которыми охотно делились с впечатлительной девушкой старожилы. – С недавних пор это моя любимая трава. Знаешь легенду о происхождении чабреца?
Лейфур покачал головой, забыв, что девушка все еще стоит спиной к нему, но Рина сочла молчание за приглашение рассказать историю.
– Лесной Царь, когда создал свои владения, посмотрел на них, и все было так красиво и пригоже. Слащаво получилось, в общем. – Девушка отвлеклась, чтобы снять с огня вино и предложила своему гостю попробовать, что получилось. – Не понравилась ему вся эта идиллия, потому он и создал горький пряный тимьян для равновесия.
– Кажется, я понимаю, чем тебе нравится тимьян. Он такой же, как ты. Ложка дегтя.
– Ничего ты не понимаешь, – выпалила девушка, отпила еще вина, и уже тише добавила: – Он помогает отпускать накопленные обиды. Хотела бы я…
– Такая желанная ложка дегтя, – прошептал мужчина и поцеловал ее.
Комментарий к Raven Night
http://vk.com/doyoubelieveinfaeries
Хештэг к главе #TuR_Night
========== Mille Anni Passi Sunt ==========
Corvus Corax – Mille Anni Passi Sunt*
– Твои уста так сладки, Рианнон, – прошептал Ланцелот и нехотя выпустил ее из объятий. Девушка отступила.
– Не слаще меда на празднике урожая, мой рыцарь, – ответила она и устало улыбнулась.
С тех пор, как Пуйл уехал на подмогу северному королю, ей приходилось по мере своих возможностей исполнять обязанности наместницы государя. К суду и вопросу о податях ее допускали со скрипом, только по настоянию Ланцелота, который напоминал о воле короля, а прислушивались к ее речам редко. Зато когда на народных празднествах необходимо было монаршее благословение или, как сейчас, надо было принять вассалов короля богатым столом и теплым словом, Рианнон приходилось делить стол и танец с каждым из многочисленных лордов Пуйла.
Но празднование начала сбора урожая далось особо тяжело. С раннего утра в замок приезжали крестьяне с дарами королеве
Рианнон еле дождалась, пока лорды и рыцари вдоволь набьют брюхо и промочат глотку, и поднялась в свои покои. Она отослала служанок, устало опустилась на стул у зеркала и начала не спеша расплетать волосы. Завтра все вернется в норму, гости разъедутся, а она займется своими скучными женскими делами: давно пора было навестить знатных дам за вышиванием.
Они точно обрадуются, фальшиво и делано, как только умеют притворяться здешние леди. Девушка горько усмехнулась и на миг закрыла глаза. Пожалуй, не стоило ей отпускать служанок, они бы намного быстрее справились со всеми этими лентами, и можно было бы уже отойти ко сну.
Двери в ее опочивальню распахнулись, и в комнату влетел Ланцелот. В одной полотняной рубахе и штанах, разгоряченный вином он, обычно сдержанный и холодный, сейчас почему-то казался невыносимо привлекательным. Она ни разу не видела своего рыцаря таким, всегда либо в жилете или вареной коже, либо в латах.
Неужели что-то случилось, будто ото сна опомнилась Рианнон. Он бы не нарушил ее покой просто так. Неужели король… не успела она озвучить свои опасения, как мужчина заключил ее в объятия и поцеловал.
– Не слаще, говоришь? Позволь попробовать еще раз, и я докажу тебе, что это не так.
Мужчина сделал шаг навстречу и притянул ее к себе за талию. Девушка выставила руку вперед, ладонью упершись в его грудь. Она чувствовала его сердцебиение, сумасшедше-быстрое, как и у нее. Его дыхание, грудь часто вздымалась и опускалась под ее ладошкой. И горячую кожу. Рианнон еще ни разу не ощущала своего рыцаря так близко. Это было невыносимо хорошо и неправильно одновременно. Ее сопротивление ослабло, и он это почувствовал. Взял ее руку в свою руку и поцеловал тонкие пальчики, ладонь, запястье.
– Король… – попыталась она напомнить своему рыцарю об обещаниях, которые тот давал не только ей. Она ведь тоже связана клятвами более сильными, чем он со своей рыцарской присягой.
– Твой король далеко на севере, миледи, – прошептал он, продолжая оставлять вереницу поцелуев на ее руке, – а его двор мертвецки пьян. Твои девицы убежали в деревню к костру. Мы совершенно одни.
Ланцелот вытащил из ее кудрей последнюю красную ленту, волосы, сочась сквозь его пальцы, золотой россыпью упали девушке на плечи. Он впервые видел ее такую, без лент и драгоценных камней в волосах. Рианнон, украшенная только своим собственным золотом, казалась еще более красивой. Дикой и неукротимой, какой он увидел ее впервые в лесу.
– Мой рыцарь, мы дали клятвы… – грустно молвила она, гладя его по щеке и убирая с лица непослушные медные кудри, которые не желали подчиняться. – Помнишь, тогда я предлагала тебе бежать. Почему ты позволил мне стать его женой?
– Ты достойна быть королевой, а не скитаться по миру с безродным рыцарем, Рианнон. Ты слишком прекрасна для жизни, которую я мог бы тебе подарить.
Он запечатлел на ее устах все свои чувства, поцелуй сказал больше слов.
– Почему изводишь мою душу?