Тимьян и розмарин
Шрифт:
Топливный кризис наконец настиг и забытую в лесах хижину – дрова закончились, так и не обеспечив их теплом на всю ночь, хорошо, что домашний очаг хоть самих продрогших сумел отогреть да воду на чай вскипятить. А когда его тепло развеялось, они нашли замену друг в друге, и, следует заметить, что Рина, прижавшись к нему всем телом, нуждалась в этом намного больше Лейфура, который лишь положил ей руку на плечо и милостиво позволил не продрогнуть на ее половине кровати.
Меланхолия сна пробудила ее к бодрствованию. Она села и тут же пожалела – холод пронзил ее тело и разум, отогнав последнюю возможность вернуться ко сну.
Самые холодные предрассветные часы оказались и самыми темными из-за того, что небо плотно сковало куполом туч. Девушка на ощупь нашла обувь и попыталась добраться до окна, то и дело натыкаясь на его обувь, на пустую поленницу, угол табурета и множество других вещей, которые лишь чудом умещались в этой маленькой комнате.
Рина остановилась, пытаясь привыкнуть к темноте настолько, чтобы можно было расшторить окно без еще больших потерь и синяков. Вскоре она смогла увидеть комнату словно сквозь фильтр зернистой пленки плохой экранной копии, но и этого хватило, чтобы найти свитер, альбом для эскизов и взять со стола несколько карандашей, не повалив остальные на пол.
Расстелив многострадальное одеяло на все еще влажный порог, она прислонилась к двери и на мгновение забыла о своем намерении отвлечься рисованием. Воздух был настолько холодным и насыщенным озоном, в нем витала свежесть леса и слегка грибной запах старого дерева. Острые и пьянящие ощущения заставили ее закрыть глаза от блаженства. И тут же перед ее внутренним взором встала картина, за которую она принялась с лихорадочным рвением, – лесное озеро в предрассветном тумане, то, к которому они с Лейфуром так и не дошли.
Девушка работала быстро, увлеченно накладывая линию за линией, штрихуя и растушевывая. Она боялась, что потеряет образ, если не будет спешить, будто ее загоняют охотничьи псы. Видение леса действительно начало бледнеть, но лишь оттого, что все яснее проступало на бумаге.
Последние детали Ри прорисовывала уже засветло, отчаянно борясь со сном, потому, когда девушка, из последних сил преодолевая себя, забралась в постель, ее уже не обуревали мысли о справедливости эксплуатации гостя. Она просто уткнулась носом в его спину, подтянула поближе окоченевшие ноги и провалилась в бездну бессознательного.
Второй раз ее разбудил шорох бумаги и стук, а еще ощущение, что кто-то пытается прожечь ей дырку в затылке обозленным взглядом. Девушка обернулась и приоткрыла глаза, ладонью защищаясь от избытка света. На столе восседал Плут и вовсю подметал хвостом карандаши и прочие художественные принадлежности. Ее так и подмывало кинуть в него чем-то и продолжить засыпать ночь, девушка уже хотела было развернуться к нему спиной, как кот выдал протяжное и настойчивое «мяу». Спрыгнул со стола, будто в нем было килограмм двадцать минимум, и медленно прошествовал к ее кровати.
С минуту они упрямо смотрели друг другу в глаза. Плут начал еще отчаянней махать хвостом – теперь он с глухим стуком ударялся об пол. Рина вздернула бровь – что ты мне сделаешь, комок шерсти. Пушистый комок с достоинством принял вызов, прыгнув на кровать. Он начал топтаться по девушке и пускать когти в незащищенные одеялом руки и, самое болезненное,
– Ладно, мучитель, чего тебе?
Она присела в кровати, потирая виски, – то ли пересып, то ли вчерашний дождь, а, может, и противное мяуканье террориста из семейства кошачьих вызвали у нее острейший укол боли. Плут покрутился у ее ног, оглаживая их шелковистой шерстью и урча, как старый холодильник. Как ни странно, но его кошачьи заклинания подействовали на головную боль намного более благотворно, чем бы это сделало обезболивающее.
– Учти, злодей, добавки за твое целительство тебе не светит. Совсем обнаглел и обленился, только и умеешь, что белок гонять по двору да меня объедать. Проглот, – проворчала Рина, но склонилась к коту и почесала его за ушком, он с честью и достоинством принял свое новое звание обжоры и повел ее к главному источнику еды в доме.
Как Ри ни пыталась убедить дикого питомца в своей непреклонности, но одного взгляда его больших янтарных глаз, в котором горел неутоленный голод и страдание так отчетливо, будто кот безуспешно побирался по соседям уже несколько недель и настолько истощал, что одни глаза да шерсть и остались.
– Мелкий коварный манипулятор, – вздохнула она и вытащила дополнительную порцию. – На улицу, ленивец, я не буду кормить тебя в доме. Вся кухня провоняется, – строго молвила девушка и показала пальцем на выход. Кот в притворном повиновении поплелся к двери. Главное требование выполнено, а такими мелочами, как место кормление, можно и поступиться.
Рина потянулась к дверной ручке, как ослепительный свет полуденного солнца ворвался в сени без ее помощи. На пороге появился высокий затемненный солнцем силуэт с топором. Девушка вскрикнула и отпрыгнула назад, запнувшись о Плута, который не преминул проворчать нечто недовольное и намекающее на немедленную моральную компенсацию.
– Хорошо спала? – с издевкой произнес мужчина с топором и ступил через порог.
– В отличие от тебя, Лейфур, не могу такого сказать.
– Жаль, я думал, что после такого долгого сна ты будешь хоть немного добрее. Или это все ночные упражнения в рисовании? – Девушка заметно напряглась и изменилась в лице. – Надеюсь, ты не против, я посмотрел на тот набросок, что ты оставила на столе.
– Конечно, нет. А что это у тебя за планы? Работа настигла? – За орудием войны она только сейчас заметила сверток чертежной бумаги в другой руке мужчины.
– Я бы сказал, удовольствие. Пока некоторые досыпали, я успел сделать чертеж качелей за домом и сфотографировать резьбу, чтобы восстановить ее на новых. Думал, что первый вопрос будет о топоре.
– Что ты, мужчины с топором в моем доме – дело привычное. Варвары в дикой местности – все логично. А вот архитекторы-любители – совсем другое дело.
– В следующий раз разбужу тебя, не дожидаясь, пока ты выспишься, а то ты какая-то обозленная стала. А я так хотел доверить тебе нести пилу. Нашел я в лесу неподалеку одно сухое дерево, поваленное вчерашней бурей, будет, что в печь кинуть, – он продолжал объяснения, не обращая внимания не недоумение Рины. Тщательно проработанный план должен быть высказан, а мнение несогласных вообще никого никогда не интересовало, особенно если автор плана имеет физическое превосходство. Мужчина взял ее за руку и потянул к расхваленному дереву.