Тимьян и розмарин

I_Do_Believe_In_Faeries

– Погоди, я хоть… – слабое опротестование было пропущено мимо ушей. Ри просто выбросила рыбу, предназначенную коту, по дороге. Если что, он, следуя за едой, будет знать, откуда спасать хозяйку.

Панику она развела зря – от разведанного мужчиной места действительно до дома было рукой подать. Да и сама она, кроме торжественной обязанности оруженосца, более в процессе не участвовала, разве что как пассивный наблюдатель.

Лейфур прислонился к стволу, что-то нашептывая. Рина решила не прерывать его глупыми любопытными вопросами, и

лишь когда он взялся за топор, спросила:

– Что это только что было?

– Просил разрешения у хозяина леса, – ответил он и, кажется, смутился, что девушка стала свидетельницей этих абсолютно не под стать человеку современному ритуалов.

– А ты ведь еще более сложная загадка, чем кажешься, Лейфур Норманнсон.

Комментарий к Carnutian Forest

* Carnutian от Cernunnos (Кернунн, Цернунн) – кельтский лесной бог.

Сама же песня – заклинание-обращение на галльском к “рогатому” с просьбой просвещения и отдыха в его святилище.

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_CarnutianForest

========== Der Kuss ==========

Letzte Instanz – Der Kuss*

Погода капризничала еще несколько дней после бури, даря то удушливую жару, то ливневые потоки, и круговорот повторялся по нескольку раз на дню. Рина была благодарна за тот ясный день, когда Лейфур помог ей наполнить поленницу и сделать какой-никакой запас, ведь единственное, чем можно было вытравить сырость из дома, был огонь. Серость угнетала и дезориентировала: все далеко идущие (на час-два вперед) планы рушились на глазах. Лишь один Лейфур был связующим звеном между домиком в лесу и деревней, он забирал ее почту, приносил продукты и даже о Плуте не забывал. Пушистому монстру доставалось чуть ли не столько же внимания, сколько и девушке.

С другой стороны, загнав их под крышу, погода дала мужчине время поработать над чертежами, а девушке немного побездельничать под, возможно, не самым убедительным, но предлогом: погода вдохновение отбила. Ри доставляло удовольствие наблюдать за тем, как он сосредоточено и точно, линия за линией строит то, что потом оживет у нее на заднем дворе в качелях. Работа забирала его с головой, он был так увлечен, что забывал об отстраненности, о необходимости себя контролировать, и девушка надеялась, что в один из таких моментов она словит хоть частичку его настоящего.

Дни шли, Лейфур закончил чертежи и занялся прорисовкой деталей, Рина праздно перебирала старые рисунки и наблюдала за гостем, который полностью погрузился в мир запутанных бесконечных растительных вязей и птиц. Он подходил к рисунку с большим тщанием, чем к расчетам, будто именно резьба была главной составляющей, благодаря которой сработает волшебство. Словно это был не орнамент, а хитросплетение слов символического письма, от точного соблюдения которого завесило, раскроется ли заложенная в нем магия. Ри безрезультатно ждала, когда ей хоть немного раскроется тайна мужчины, но орешек оказался слишком крепким, чтобы расколоться самостоятельно.

Сезон

дождей закончился удушающей жарой, сухой и выжигающей все вокруг, но прятаться в доме настолько опостылело, что приходилось искать убежище в сени деревьев, у озера или, как сейчас, в тени дома. Рина сидела с альбомом в руках, прислонившись к стене, и смотрела на проделанную Лейфуром работу. Как он сам говорил, остались лишь мелочи, и сегодня Ри предстояло присоединиться к процессу. Взять кисточку в руки и дать бой лени, которую она, невзирая на подтрунивания мужчины, все так же упрямо называла красивым словом «прокрастинация».

– Знаешь, Ри, мне кажется, в деревне на меня как-то криво смотрят. – Девушка усмехнулась и хмыкнула. Будто старожилы могут воспринимать пришлого как-то иначе. – Нет, не просто как на чужака, это я уже испытал в первые дни, когда искал себя. А так, будто я что-то не так сделал.

– Боишься, что толки пойдут? Осквернят твою белую накрахмаленную репутацию? – в открытую насмехалась она. – Или, может, переживаешь, как бы сельчане в один прекрасный день не пришли к тебе под окна с факелами, требуя справедливой расправы?

– О чем ты, Рина? Какой расправы? Я же справедливо плачу по счетам.

– Лейфур Справедливый, вот умора-то, – рассмеялась она, утирая слезы. Мужчина смерил ее осуждающим взглядом. Могла бы и посочувствовать или объяснить по-человечески, в чем юмор ситуации. Ри посмотрела на него: справедливая обида. Он-то старается, работает по такой жаре не покладая рук, а она… – Ну как же, сколько раз ты у меня уже ночевал? Два? Три?

– Пять, – сказал он в сторону, принимаясь за резьбу.

– Что, прости?

– Пять раз оставался, – сказал он громче. – Но кто считает.

– Селяне от нечего делать и считают, а потом выводы опрометчивые делают. Совратил юную деву, не иначе. Ведь до этого я вела аскетическую и добропорядочную жизнь: ни с какими мужчинами не зналась, даже заигрывания местных парней отвергала.

– Какая порядочная молодая особа, – хмыкнул он.

– Уж попорядочнее некоторых, – Рина тонко намекнула на то, что Лейфур снял рубашку, обвязав ее вокруг пояса. Жара донимала и ее, но Ри только и могла, что переместиться чуть вбок и прислониться к еще холодной, не нагретой ее телом части стены. – Вот увидит тебя кто-то из местных – жди в гости с вилами.

– Совсем испортил невинное дитя, – усмехнулся он в ответ.

Обычно такие перепалки и скрашивали их дни, но сегодня девушка неохотно поддерживала шутливо-колкий тон спора, склонившись над рисунком. Капли пота, скатывающиеся по напряженным мышцам спины мужчины, были прорисованы с детализацией фотографии – и говорите после этого, мистер Норманнсон, что не приложили руку к растлению мисс Уэллс.

– Что-то ты приуныла, – нарушил затянувшуюся тишину мужчина. – Не соизволите ли, дева Уэльса, взять орудие труда и составить компанию простому парню с дальних северных островов.