Тьма
Шрифт:
Трон наклоняется снова, дальше — еще на одну миллионную долю дюйма. Восседающий издает стон. Его слепые глаза трепещут. Каркает ворона: одна-единственная ворона.
Молчания нет. Камень порушен.
Где есть хотя бы щель, там появляется и жизнь. Свет всегда пробьет себе путь.
Глава 52
Когда я рассказал Старику про ребят, стреляющих огненными шарами по Вратам Теней, он помрачнел.
— А еще дурнее они ничего не могли придумать? — рявкнул он и, подозвав вестового, послал его на юг с твердым и недвусмысленным приказом.
— Что-то здесь ворон не видно, — заметил я.
Одноглазый наколдовал. Напустил на них голод, а тут поживиться нечем, вот они и улетели. Но не навсегда.
Я понял намек и поспешил высказать то, что меня тревожило. На мой взгляд мы не слишком-то усердствуем в том, чтобы помочь парням Госпожи, запертым в вершине.
Костоправ пожал плечами.
— Вершина меня больше не волнует. Во всяком случае, не очень волнует.
— Что? Ты не беспокоишься насчет Длиннотени? Ревуна? Нарайана Сингха и своей… и Дщери Ночи.
— Пойми меня правильно. Не то чтобы все они были совсем уж мне безразличны. Просто, они уже не имеют того значения, что раньше.
— Должно быть, я чего-то не понял. Что ты говоришь?
— Пока я лишь предполагаю, Мурген, но… Теперь мы можем двинуться дальше, на юг. Если захотим. И если я прав насчет Знамени.
— Хм… — сказал я. Других слов не нашлось.
— Знамя должно быть ключом к Вратам Теней. Думаю, с ним мы могли бы миновать Врата и двигаться дальше безо всякой опаски.
— Хм… — повторил я, но на сей раз в моей башке уже зашевелились кое-какие мыслишки. — Ты хочешь сказать, что мы могли бы просто-напросто собраться вместе и, распевая строевые песни, потопать вверх по склону?
— Да. Вполне возможно.
Стало быть, полной уверенности у него нет.
— Но не означает ли это оставить многие дела неулаженными? И каков риск — вдруг мы откроем Врата как-нибудь не так?
— А Длиннотень на что? Он охраняет Врата и может держать их запертыми.
— А ежели на сей раз он не сможет их запереть? Костоправ пожал плечами:
— В конце концов, мы никому ничего не должны… Давно ли ты сам рассказывал мне, какие козни строит против нас Радиша. Прабриндрах Драх тоже затевает гадости, прямо у нас под носом. Ревун нам всяко не друг, а Душелов помогает мне лишь потому, что рассчитывает через меня насолить Госпоже.
— Командир, у меня там жена. На сносях. Не говоря уж о Гоблине и его команде. Найти я их не могу, но уверен, что они выполняют какое-то тайное задание. Твое задание.
— Хм. Об этом я не подумал. Вообще-то тайны тут никакой нет. Задача Гоблина состоит в том, чтобы о нем позабыли, чтобы он мог появиться в нужное время и в нужном месте совершенно неожиданно. Скажем, если вздумает-таки подложить нам свинью.
Я хмыкнул. Может оно и так, а может Костоправ попросту пудрит мне мозги. Ломать над этим башку сейчас я не собирался: надо будет, проверю с помощью Копченого.
— А как насчет Сингха, — спросил я. — Ты хочешь уйти, оставив его в покое?
Трудно было поверить, что Госпожа согласилась бы с подобным решением. Конечно, ей в голову не заглянешь, но мне казалось, что никто и ничто не заставит ее стронуться с места, покуда Нарайан Сингх пребывает в добром здравии.
— Пока все идет как идет, и я в чужие дела особо не путаюсь. До поры пусть оно так и остается. Но когда наступит час, я, не колебаясь, поведу Отряд вперед, по дороге на Хатовар. — Голос его стал холоден и тверд. Я начинал сердиться, чего делать не следовало.
— Прошу прощения, может мне пора идти?
— Самое время, — отозвался он с натянутой улыбкой. В комнату заглянула одна из его ворон. Если птица может выглядеть озадаченной, то эта ворона выглядела именно так. От нее тоже воняло. Она подкрепилась на развалинах.
— Чего стоит наш договор с таглианцами? — спросил я Одноглазого. Колдунишка лишь озадаченно хмыкнул. Больше всего ему хотелось, чтобы я провалился в тартарары и не мешал ему возиться с самогонным аппаратом.
— Я хочу сказать, обязаны ли мы строго придерживаться каждого пункта своих обязательств до тех пор, пока они явно не нарушат свои?
— В чем твоя проблема? — Он взмахнул рукой, давая мне понять, что воронья поблизости нет. — Старик твердит о том, что нам следует отправиться на юг. Послать на хрен и Вершину, и Длиннотень, и все прочее. Путь они разбираются между собой, пока мы топаем в Хатовар.
Колдунишка перепутался так, что и думать забыл меня выпроваживать.
— А он и вправду знает, как это сделать?
— Во всяком случае, считает это возможным. По-моему, полной уверенности у него нет, но он твердо настроен проверить, что да как, методом втыка.
— Худо дело. Этим своим тыканьем он может вызвать такой дерьмошторм… Мы и вообразить не можем, какой. Такой, о каких и в мифах не помянуто.
— Я тоже так думаю. Конечно, скорее всего это просто трепотня. Но тем не менее не помешает напомнить ему, что мы еще не прочли три недостающих тома Летописей. У меня такое впечатление, что мы можем упустить нечто важное.
У Одноглазого не было и десятой доли того почтения к Летописям, какое испытывал я, не говоря уж о Костоправе, но, судя по ухмылке, ход моей мысли ему понравился.
— Звучит разумно. Я ему напомню.
— Только ненавязчиво, исподволь. Иначе его только раззадоришь.
— Кого учишь, Малец? Я ж такой скользкий, как засаленное совиное дерьмо.
Можно подумать, что ты меня не знаешь.
— Прекрасно знаю. Это меня и пугает.
— Ну что за молодежь пошла? Ни тебе доверия, ни уважения к старшим…