Толкин русскими глазами
Шрифт:
<...> вся беда в Людях, в Людях Предводителя. Они всюду шныряют, и чуть только кто-нибудь против, сразу хватают (Г&Г ВК.307).
Волковский и Немирова вторую половину пары передают в той же тональности, что и Г&Г. Перевод первой половины у Волковского, однако, очень неплох. Он отыскал устаревшее слово и использовал его в качестве усиления: "в людях, в большунах Главнокомандующего" (В ВГ.493). Немирова употребила то же самое слово, что и ВАМ в своем первом издании (1991 г.): громадины (Н ВК.283).
Обычно точный перевод Грузберга испорчен изменением в последнем предложении этого абзаца. Он заканчивается так: "Они [люди
Некоторый контекст, который может подтверждать взгляд Грузберга на все население как объект побоев, имеется дальше в этой главе в эпизоде, где Мерри противостоит бандитам в Байуотере. Предводитель бандитов по глупости решает силой вырваться из ловушки и призывает своих людей напасть на хоббитов. "На них, парни!
– закричал он.
– Покажем им!" (R.358).
Версия Волковского - так же, как и большинство его диалогов в этой главе - полностью состоит из сленга, который был бы уместен в армейских пехотных казармах. Его предводитель бандитов кричит:
– За мной, ребята!
– скомандовал он.
– Вмажем мелюзге по соплям! (В ВГ.511).
"За мной, ребята!" - это клич пехоты и общепринятая на сцене и на экране фраза, с которой командир поднимает бойцов в атаку на врага. Дополнение "скомандовал он" накрепко привязывает ее к военному жаргону, и следующая сленговая фраза добавляет отличный привкус казарменного колорита. К сожалению, и хоббиты у него выражаются не намного лучше.
Все остальные переводчики, за исключением Г&Г, Уманского и Яхнина, использовали словосочетание "Бей их!" в первой или во второй части этого предложения (М ВГ.327; К&К ВК.399; ВАМ ВК.328; Н ВК.294; Я ВК.299), Муравьев вообще употребляет слово "бей" в обеих частях фразы и подчеркивает это повтор:
– Бей их, ребята!
– крикнул он.
– Бей насмерть! (М ВГ.327)
Такой повтор искусно подкрепляет контекст ежовщины конца 30-х годов во многом тем же самым способом, каким сам Толкни тщательно наслаивает информацию преднамеренными повторами, с тем, чтобы придать своим образам наибольшую глубину. Несмотря на то, что это хорошая имитация стиля Толкина, идейное содержание принадлежит самому Муравьеву, и оно высказывается гораздо прямее, чем толкиновское смягченное "На них, парни!" и "Покажем им!". Версия ВАМ была очень близка к Муравьеву, вот только результат подразумевался не настолько фатальный. Ее вариант выглядит так:
– Бей их, ребята!
– зарычал он.
– Никого не щадить! (ВАМ ВК.328).
НКВД Ежова действительно не щадило никого. В тюрьмах и лагерях попросту не хватало мест, чтобы разместить всех репрессированных. Немирова последовала за ВАМ. Ее предводитель бандитов говорит: "Бей, не жалей!" (Н ВК.294).
Толкиновская версия событий в полицейском государстве Шира в 3019 году (Л.Ш. 1419) отражает апологетику Сталина, поддержанную многими и на Западе, и в Советском Союзе. В разговоре между Фродо и Пиппином,
Лото никак не рассчитывал, что дела так обернутся. Да, он злобный дурак, но теперь он сам попался. Бандиты взяли верх: они отбирают, грабят и запугивают, бесчинствуют или разоряют в свое удовольствие от его имени. А скоро даже и его именем прикрываться перестанут. Он сам теперь узник в Бэг Энде, я думаю, и ужасно напуган. Мы должны постараться освободить его (R.352).
В Советском Союзе широко бытовало мнение, что Сталин был заложником системы, которую сам же и создал. Илья Эренбург, известный советский писатель, рассказывал в своих мемуарах: "Мы думали (вероятно, потому, что нам хотелось так думать) что Сталин не знает о бессмысленной расправе с коммунистами, с советской интеллигенцией, <...> Да не только я очень многие другие думали, что зло исходит от маленького человека, которого звали "сталинским наркомом""163. Эта вера была настолько широко распространена, что Хрущев был вынужден опровергнуть ее в своем секретном докладе в 1956 году. "Нет, было бы наивным считать это делом рук только Ежова. Ясно, что такие дела решал Сталин, без его указаний, без его санкции Ежов ничего не мог делать"164.
Этот эпизод, переданный Муравьевым почти буквально, резко выделяется на общем фоне его творческого, вольного подхода к переводу остальной части этой главы. При том, что он, не колеблясь, отступал от оригинала в других местах, такая точность при переводе именно этого эпизода позволяет предполагать, что он узнал толкиновское описание апологетики сталинизма как неразрывной части истории Советского Союза (а именно ее он и старался воспроизвести со всеми изменениями и приукрашиваниями в этой главе), и счел это описание достаточно точным, чтобы оставить его как есть. Его изменения в тексте, обсуждавшиеся выше, показывают, что он, не колеблясь, приспосабливал повествование к собственным нуждам, когда видел в этом необходимость.
Лотто не только не виновник, он даже не зачинщик всего этого безобразия. Ну, дурак он, конечно, злобный дурак, в том его и беда. А подручные взяли верх: они и отбирают, и грабят, и бесчинствуют его именем. Он заключенный, узник в Торбе-на-Круче. И наверно, перепуган до смерти. Хорошо бы его все-таки вызволить (М ВГ.321).
Советский читатель данной главы в версии Муравьева в этом абзаце воспринимает Лотто как Сталина и подручных как Ежова с компанией. Главное отличие между вариантом Муравьева и оригиналом Толкина - в пропущенной фразе: "А скоро даже и его именем прикрываться перестанут". Хотя это повтор более ранних упоминаний о смещении Лото, нет никакого смысла удалять эту строку из эпизода. Повторы - неотъемлемая часть стиля Толкина, добавляющие глубину его повествованию. Сокращение повторов лишь обедняет его.
Однако Фродо не в силах спасти Лото, поскольку Змиеуст - прихвостень Сарумана - уже убил его, и, как намекает Толкин, даже съел. Здесь Муравьев вновь близко следует Толкину. Его версия гласит:
Саруман: Это он, Гниль, прикончил вашего Генералиссимуса, вашего разлюбезненького Вождя. Что, Гниль, неправда? Правда! Заколол его, я так думаю, во сне. А лотом закопал, хотя вряд ли: Гниль у нас всегда такой голодненький (М ВГ.338-339).
За исключением титулов (Chief/Boss - Генералиссимус/Вождь), отличие от толкиновского оригинала всего лишь стилистическое.