Толстолоб
Шрифт:
– Господи помилуй!
– едва не заорал Боллз с пассажирского сиденья.
О, нет,– подумал Дикки, потому что тоже увидел.
В ярком свете дня, у обочины Тик Нек Роуд стояла она - миловидная брюнеточка с длинными, стройными ножками в обрезанных шортиках, с выпирающими из-под топика роскошными "дойками". И, улыбаясь, голосовала.
– Черт, - сказал Боллз.
– Тормози, Дикки. Подбросим эту телку.
4
Джеррика не знала, что и думать о своей пассажирке. Чэрити была очень милой, симпатичной женщиной,
Хмм,– Джеррика задумалась.
В ней было нечто, чуть ли не мистическое. За налетом застенчивости и замкнутости скрывалось нечто тревожное. Ей уже тридцать, а она не замужем, даже парня нет. Такое с трудом укладывалось в голове у Джеррики Перри. Может, она лесбиянка? Католичка, или вроде того?
– Итак, и чем именно ты занимаешься?
– спросила Джеррика. 199-ое шоссе уже заканчивалось, и примерно через двадцати миль должен был быть съезд на 23-тье.
– Работаешь в Мэрилэндском университете?
– Я обычный администратор, - призналась Чэрити, ее темные кудри развевались на ветру.
– Но еще хожу на занятия.
– А в какой школе ты училась? Я в ситонской.
– Я не ходила в школу, после приюта мне пришлось идти работать.
Приют. Черт, Джеррика, а ты умеешь задавать неправильный вопрос! Но она хотя бы растопила пресловутый лед.
– Наверное, тяжело было, да?
– Я справлялась лучше других, - призналась Чэрити.
– Но так работает система... школу закончить в тех условиях почти невозможно. Это - другой мир. А как только тебе исполняется восемнадцать, тебя выпинывают, дают сто долларов и желают удачи. Я вкалывала на трех работах, чтобы свести концы с концами, получила общеобразовательную подготовку при содействии штата. Но с большинством девушек происходит вот что - их вышвыривают на улицу, идти некуда, а потом их берут в оборот сутенеры, и они садятся на иглу. Мне очень повезло.
Джеррика попыталась подыскать нужные слова, но в голову лезла лишь социологическая статистика, которую она читала в своей газете. Да, я читала, сейчас у нас в стране 800000 сирот, но лишь треть получает общеобразовательную подготовку и находит работу. Остальные либо исчезают, либо оказываются на улице.
– Верно, и это очень грустно. Меня растила тетя, но штат взял опеку на себя, потому что она мало зарабатывала. Но лучше бы я осталась с ней. Я в этом уверена.
– Наверное, ты скучаешь по своей тете, раз не видела ее так долго.
– Ну, да, вроде того. Прошло двадцать лет, а по истечении такого большого срока от человека остается лишь смутное воспоминание. То есть, я все еще помню ее - веришь или нет - очень хорошо помню дом - но он такой далекий, что уже не кажется реальным. Вот почему я немного нервничаю. Понятия не имею, как это будет, когда я снова увижу ее. Увижу Люнтвилль.
– Что ж, ты определенно вправе нервничать, - предположила Джеррика, но она и представить себе не могла, как фальшиво это прозвучало. Что она знала о реальном мире? Выросла в Потомаке в семье миллионеров, всю жизнь посещала частные школы, на шестнадцатилетие получила новенькую "Шевроле Камаро". Я же не черта не знаю,– призналась она себе.
– Так что ты там говорила?
– спросила Чэрити.
– Об этом парне, Мике?
Ух, ты. Очередь Джеррики еще не подошла. Однако внезапно, и особенно после признания Чэрити, она почувствовала себя в высшей степени открытой.
– Красавчик, тридцать лет, хорошая работа - трудится на биотехнологической компании в Бифезде. Хороший улов, спору нет. И да, в постели он - динамит.
Чэрити слегка покраснела и поспешила прийти в норму.
– Но разве ты не сказала, что была инициатором разрыва помолвки?
Мысли у Джеррики в голове бешено заметались.
– Не знаю, сложно сказать. Я... я выгнала его.
– Почему?
Снова заминка. Будь честной!– приказало она себе. И какое это имеет значение? С этой Чэрити она только что познакомилась, а после поездки, наверное, никогда больше не увидит. Джеррика закурила очередную сигарету, стиснула зубы и моргнула.
– Он меня застукал.
– Застукал тебя?
– Застукал меня с двумя парнями. Я изменяла ему.
Лицо у Чэрити покраснело от смущения.
– Но, кажется, ты только что сказала, что он...
– Да, знаю, я сказала, что он - динамит в постели. Это правда. Но... похоже, у меня есть проблема. То есть, я любила этого парня, и все еще люблю. Но я изменяла ему направо и налево. И изменяла всем бойфрендам, которые у меня когда-либо были. Дело не в любви, и не в том, что Мика не давал мне то, что мне было нужно. Это было... что-то другое. Не знаю. Возможно, я - эротоманка, или вроде того.
– Может, тебе нужно было показаться психиатру?
– предположила Чэрити.
При любых других обстоятельствах Джеррика вспылила бы. Но по какой-то причине слова Чэрити возымели на нее другое воздействие.
– Мика предлагал мне то же самое. Говорил, чтобы я шла на собрание анонимных эротоманов и подобное дерьмо. И я просто не представляла, как буду сидеть там. В прошлом я какое-то время посещала нескольких психиатров, но это ничего мне не принесло. Она мысленно отмотала назад. Минуточку... Неужели я эротоманка? Это звучало настолько банально, как очередная современная попытка оправдать потворство слабостям и безрассудство. Отныне все это называлось не слабостью, а "болезнью". Алкоголизм, наркомания, азартные игры, переедание. А еще секс. Черт, сейчас даже магазинные кражи считались болезнью! Джеррика не могла в это поверить, даже несмотря на собственные промахи.
А их было немало.
Даже вела им подсчет. Свыше пятисот, с тех пор, как она в шестнадцать потеряла девственность. Пятьсот. А ей всего двадцать восемь. Затем она нерешительно попыталась объяснить.
– Не знаю, что на меня нашло. Когда я с мужчиной, я будто становлюсь другим человеком. Я нуждаюсь... нуждаюсь в ощущениях, стимуляции. Во всяком случае, мне так кажется. Однажды она читала в "Космо", что некоторые люди являются "сенсуалистами". Они нуждаются в чувствах, которыми управляли другие. Еще одно оправдание эксплуатации человеческого эго. Джеррика не верила в это ни на минуту. Но с другой стороны...