Том 1. Стихотворения 1838-1855

Некрасов Николай Алексеевич

Песня Замы^*

Силен и строен мой милый, нет равного В мире красавца ему, В поле средь брани, средь игрища славного Мало двоих одному. Метко бросает он стрелы летучие, Храбро владеет мечом, Гордо глядят его взоры кипучие, Ловко он правит конем. Бровь соболиная, волосы черные, Небо и пламень — глаза, Речь сладкозвучная — волны подгорные, Весь обольщенье, краса! Светел, как отблески ярко-пурпурные Солнца в прозрачной глуби. Сладко смотреть ему в очи лазурные, Дивные шепчут: люби! Сладко внимать его слову певучему, Тихо дыханье тая; Счастье быть братом иль другом могучему, Счастливей доля моя! Тигр безбоязненный — в гения кротости Он пред моей красотой Вмиг превращается; и не без гордости Я на груди молодой Грею гранитную грудь победителя, Если домой хоть на миг Он прилетит — и, от ран исцелителей, Ищет

лобзаний моих. Что же сравняется с долей прекрасною, С долей завидной моей? Лучше ль быть на небе звездочкой ясною, Птичкой летать средь полей? Нет, мне ненадобны крылья раздольные, Блеска ненадобно мне! Если мы вместе — и так мы не дольные, Если обнимемся — так мы в огне. Нам не ужасна судьбина коварная, Рай наш всегдашний в любви. О ты, как в сердце моем, жизнодарная, Век в его сердце живи!

Час молитвы^*

Когда взойдет денница золотая На небосвод И, красотой торжественно сияя, Мрак разнесет, Когда звонят, к молитве созывая, И в храм идут, И в нем стоят, моленье совершая, И гимн поют, — Тогда и я, с душою умиленной, Меж всех стою И богу гимн, коленопреклоненный, Тогда пою. Когда царь дня, в волнах купаясь чистых, Течет к концу И запоет хор птичек голосистых Хвалу творцу, — И я пою, и я ему молюся, И в час мольбы Спокоен я душой и не боюся Угроз судьбы. Мольба всегда усладу мне приносит, Мой дух свежа, Но никогда молитвы так не просит Моя душа, Как в грозный час кипучей непогоды: Слова мои Тогда солью я с голосом природы И, чужд земли, Пошлю к творцу усердную молитву, И — внемля ей, Он усмирит враждующую битву Моих страстей…

Смуглянке^*

Черны, черны тени ночи, Но черней твоя коса И твои живые очи, Ненаглядная краса. Если вестниками бури, Кроя свет дневных лучей, Ходят тучи по лазури, — Это тень твоих очей! Если вспыхнут метеоры Над поверхностью земли — Их твои, о дева, взоры Огнеметные зажгли! Если молнья ярким блеском На мгновенье вспыхнет там И промчится с гордым треском Гром по мрачным высотам, Эта молнья — жар дыханья Томных уст твоих, краса; Гул отзвучный их лобзанья — Разъяренная гроза. Вся ты — искры бурной Этны Да чудесный черный цвет; Нет ни бледности бесцветной, Ни румянца в тебе нет. Лишь меняет буря гнева Да любовь твои черты. Черноогненная дева, Счастлив, кем пленилась ты! Как люблю я, как пылаю! Но как часто за тобой Взор ревнивый устремляю. Ах, ужель?.. нет, боже мой! Страшно мыслить!.. прочь сомненье! Ты верна. Но, о судьба! Если вдруг души влеченье… Страсть… безумие… борьба? Ах! молю — когда измену Ты замыслишь, приходи, Вольной страсти перемену Расскажи мне на груди; Обниму тебя, тоскуя, Загорюсь от поцелуя И, страдания тая, Перед смертию скажу я: «За Ленору умер я!»

Весна^*

Волна катится за волною В неизмеримый океан… Зима сменилася весною, И реже воет ураган; Не ждет безжалостное время, Оно торопится на срок; Полей и нив богатых бремя, Исчез белеющий снежок, Цветет веселая природа, Зазеленел дремучий бор, Встречает шумно утро года Пернатых птиц громовый хор; Они поют ей гимн приветный Во славу бога и отца И нежат песнею заветной Печаль унылого певца. Прекрасно небо голубое, Везде прохлада и покой, И щедро солнце золотое Питает землю теплотой Необходимой, благодатной; От неприступной вышины Струится воздух ароматный На царство света и весны. Широко, с гордостью кичливой, Покинув прежние брега, Через засеянные нивы Течет прозрачная река, И всё цветет, и всё прекрасно! Но где ж зима, где след зимы, Где вой метелицы ненастной, Где грустный мрак могильной тьмы? Зима прошла. Пройдет весна, Настанет лето золотое, Природа, радости полна, Вздохнет отраднее в покое. Но ненадолго; нет, опять, Рассвирепелые, по воле Мятежно ветры засвистят, И закружится вихорь в поле. И зашумит дремучий бор, Завоет он, как волк голодный, И с высоты пустынных гор Повеет осенью холодной; И снова сумрачная тьма Раскинет свой покров печальный И всемогущая зима Оденет в саван погребальный — Цветущий луг, зеленый бор И всю поблекшую природу, И убелит вершины гор, И закует морозом воду; И после дивной красоты Природа будет вновь уныла; Так жизнь: иль майские цветы, Или заглохшая

могила…

Сердцу^*

Она так нежно, так заботно В тот час взглянула мне в лицо, Она, казалось, неохотно Взяла венчальное кольцо, — Ужель не сон? ужели точно Она невинна и верна И не мечтой была порочной, А тайной грустью стеснена? Ах! искра той надежды сладкой Могла бы грудь одушевить, Веселый стих внушить украдкой, Мечту и музу пробудить. Я вновь главой поник бы ныне Перед царицей красоты, Неся к ногам моей богини Любовь, покорность и мечты. Но нет, самолюбивой думой Напрасно сердце не живи! Мне суждено молчать угрюмо Под гнетом рока и любви. Уймись же, сердце! не надейся, Вздох затаи в грудной глуби, Волненьем суетным рассейся И, если сможешь, разлюби И для красот ее ослепни; Иль страсть смирением окуй И словно камень в нем окрепни, Или по-прежнему целуй Шаг каждый ног ее прелестных — Всё, всё, лишь только не дерзни Толпой укоров бесполезных Напомнить ей былые дни! Оставь ее! она ребенок, Она и любит — только час. Пускай же будет дик и звонок Твоей тоски унылый глас. Страдай! — страданьям нет неволи. Мне суждено, постигнул я, Одни трагические роли Играть на сцене бытия.

Признание^*

Я пленен, я очарован, Ненаглядная, тобой, Я навек к тебе прикован Цепью страсти роковой. Я твой раб, моя царица! Всё несу к твоим ногам, Без тебя мне мир темница. О, внемли моим словам: Несурово, хоть ошибкой На страдальца посмотри И приветливой улыбкой Хоть однажды подари! Я люблю; ужель погубишь Ты меня, не полюбя? Полюби! — когда полюбишь, Буду жить лишь для тебя! Лишь твои живые очи, Ручку, ножку, локон, стан Вспоминать и дни и ночи Буду, страстный, как волкан; И покуда будет биться Жизнь в пылающей крови, Лишь к тебе, моя царица, Буду полн огнем любви. О скажи, краса младая, Мне хоть слово; но молю: Полюби, не отвергая Так, как я тебя люблю!

Разговор^*

Тело

Что ты, душа, так ноешь, страждешь, Грустишь и плачешь день и ночь, Чем ты больна, чего ты жаждешь, Чем я могу тебе помочь? Твоя печаль непостижима.

Душа

И не поймешь ты никогда, Чем я, несчастная, томима; Не по тебе моя беда. Мои страданья глубоко Во мне самой заключены, Они томят меня жестоко, Моей враждой раздражены. Не от забот, не от коварства, Не от измен они и бед, Но нет конца им, нет лекарства, Но победить их силы нет. Унять мучительное горе Одно, быть может и могло б; Но далека, как берег моря, На то надежда…

Тело

Что ж то? гроб? Зачем такое помышленье! Нет, не согласно я с тобой, Гроб для меня не утешенье. Люблю житейское волненье, И чинный бал, и гул глухой На беспорядочной пирушке Люблю повздорить со старушкой, Я тем живу, в своей я сфере, И нет достаточных причин Роптать, теперь по крайней мере, Себе я добрый господин: Хваля обычай благородный, Я каждый день себя кормлю, Я каждой ночью крепко сплю, Мои дни мчатся беззаботно, Я дружно с жизнию живу И лишь об том немножко плачу, Что красоту и силу трачу.

Душа

Ты и во сне и наяву Одни лишь видишь наслажденья, Тучнеешь ты от пресыщенья, А мне дает ли пищу тот, Кто мною дышит и живет? Бросают псу из сожаленья Порой оглоданную кость, А я в презрительном забвенье, Я — на пиру незваный гость.

Тело

Послушна в дни земного века Будь мне — и всё поправлю я.

Душа

Нет, над тобою власть моя Нужна для счастья человека. Блажен, кто не всего себя Тебе на рабство, тело, предал, Кто мне часть жизни заповедал, Меня питая и любя. Кто суете себя не продал За наслажденья и пиры, Кто, словно рудник, разработал Мои сокрытые дары. Но тот несчастен, слаб и низок, Кто жизнью душу обделил, Кто дружбы с ней не заключил, Хоть от рожденья к ней так близок. Что я тому? излишний дар! Он из сокровищниц глубоких Не почерпает дум высоких; Мой светлый ум, мой чистый жар, Мой дух бездейственностью губит. Он не меня, он тело любит, А мне, забытой и больной, Назначил он удел ужасный: Тебе покорствовать всечасно Или, вступя в неравный бой, Бесславно падать пред тобой. Как тяжела такая доля! Ее мучительно влачить. О, если б крылья, если б воля, О, если б цепи сокрушить!