Том 1. Стихотворения 1838-1855

Некрасов Николай Алексеевич

Горы^*

Передо мной Кавказ суровый, Его дремучие леса И цепи гор белоголовой Угрюмо-дикая краса. Мой друг, о сей стране чудесной Ты только слышал от молвы, Ты не видал в короне звездной Эльбруса грозной головы. Вот он. Взгляни, его вершина Одета глыбами снегов, Вокруг седого исполина Стоят ряды его сынов. Великолепные творенья! Блистая гордой красотой, Они вселенной украшенья, Подпора тверди голубой. Взгляни на них бесстрашным взором! Но ты дрожишь: что видишь ты? Или сравненьем, как укором, Смутились дерзкие мечты?.. Да, да… наследник разрушенья, Я понял ясно мысль твою И, не без тайного крушенья, Ее правдивой признаю: Здесь от начала мирозданья Водворены громады гор, И полон гордого сознанья Могучих сил их бурный взор; Всеразрушающее время Им уступать осуждено, А между тем земное племя В гробах истлело не одно. Они всё те ж… основы твердой Ничто разрушить не могло. О, как торжественно, как гордо Их величавое чело! Всегда и холодно и бурно Оно, закованное в лед; Как опрокинутая урна, Над ним висит небесный свод, И солнце в отблесках узорных На нем горит, как на стекле, — Хребет возвышенностей горных, Не чуждый небу,

чужд земле. Лишь изредка, под небосклоном Наскуча праздностью немой, Сорвется с грохотом и стоном Осколок глыбы вековой И, весь рассыпясь мелким снегом, Привет их долу принесет, А дол туда же громким эхом Благоговейный ужас шлет. Картиной чудной вдохновенный, Стою недвижим перед ней Я, как ребенок умиленный. Святой восторг души моей И удивленья полны взоры Шлю к тем же грозным высотам — Чтобы заоблачные горы Их передали небесам.

Злой дух^*

Дух нечистый, дух порочный, Как прокрался ты ко мне? Для чего ты в час полночный Здесь, со мной наедине? Нет в очах твоих привета, Как на давнем мертвеце, Лед бесстрастья на лице, Злобной радостью одетом, — Только демонский восторг Смех неистовый исторг С уст, и он вместо ответа Мне понятно говорит: «Сам ты звал, за данью верной Я пришел!..»     Так лицемерный Демон душу сторожит. Так он вьется, в час паденья, Над главой во тьме ночей И вливает яд волненья В сердце холодом речей. Чудны, страшны эти речи! Часто им внимает ум, И от каждой новой встречи Больше в сердце мрачных дум. Дух коварный искушенья Ими душу окружит И мятежное сомненье В чистом сердце поселит. Всё, что юношу пленяло Дивным блеском красоты, Что невольно увлекало В область мысли и мечты, — Осмеет он; и под маской Долгой опытности свет, Безобразя черной краской Зла, страданья, горя, бед, Назовет темницей душной; И, ребенок простодушный, Ты погиб, когда его — Силой духа своего —     Не отвергнешь!..

Незабвенная^*

…Для сердца нужно верить.

(Пушкин)

О память, память! образ нежный Надолго в сердце заключи!.. Запри его рукой прилежной И брось ненужные ключи!.. Не дай забыть того мгновенья, Когда в полуночной тиши, Затворник дум и вдохновенья, Звучал я, полный восхищенья, На струнах огненной души, — И вдруг, чудесной невидимкой, Как гений кроткий и благой, Явилась дева предо мной, Одета радужною дымкой Туманной утренней зари, В устах с улыбкою беспечной. О память, память! сердцу вечно Об ней мне в жизни говори!.. Я в ней искать единоверца В мою любовь, в мои мечты Пойду везде. О сердце, сердце! Зачем так страстно любишь ты?.. Я не простыну до могилы… Чуждаясь света и пиров, В чертог заветный к деве милой Искать лишь буду я следов. И близь нее, в ее чертоге Жить будет сердце век мое; Или умру я на пороге Жилища райского ее… Но если это сон волшебный, Одна мечта — и на пути Тревожный жизни рок враждебный Мне не судил ее найти?!. Я и мечту лелеять буду, Любови к ней не погашу, Свиданья сладкую минуту На память сердцу запишу. Солью мечтательное счастье С моей существенной бедой И жизни мрачное ненастье Пройду бестрепетной стопой. И верю — там, в стране лазурной, Где радость и любовь вечна, В награду бедствий жизни бурной Осуществится мне она.

Турчанка^*

Гюльнара, гурия младая! Как много пламени, лучей, Любови, музыки, речей, Приветов, ласк и песен рая В живом огне твоих очей! Кто, кто, безумец, эти очи Отдаст за звезды ясной ночи? Кто не забудет горя, мук, Когда, как с арфы чудной звуки, В порывах радости иль муки, Слетает с уст волшебный звук? А эти перси, моря волны, Кто не почтет, восторга полный, Тая любовь в душе своей, За чашу благ, в которой слито Всё, что небесное забыто В юдоли плача и скорбей? Вот кудри — вороновы перья; Черны, как гений суеверья, Как скрытой будущности даль, Роскошны, длинны и лоснисты, — За поцелуй в их шелк душистый Расстаться с жизнию не жаль. Вот стан, но кто не примет стана Лишь за воздушный круг тумана? Вот ножка, дивная краса! Под солнцем нет цветка, дорожки, Достойных быстролетной ножки, . . . . . . . . . . Пери, Пери! диво света, Ненаглядная краса! Ослепляешь, как комета, Ты и чувства и глаза. Будто солнца луч полдневный, Вкруг тебя блистает свет, Смертоносен взор твой гневный, Жизнодарен твой привет. Пери, Пери! диво света! Ты пленила мысль мою, Я тебя, дочь Магомета, Фантазирую, пою. Как твои роскошны грезы, Как восторженны мечты, Как дрожат восточной розы Неги полные листы, Как дыханье беспокойно! Ты как солнце горяча, И огонь желанья знойный Веет с груди и плеча; Как растопленное злато, Эта грудь нежна, чиста, Но зато, как сталь булата, Непорочностью тверда… Пери, много дивной жизни Затаила ты в себе; Отчего ж в твоей отчизне Нет поклонников тебе? Скрыла ты под покрывалом Прелесть юного чела И от всех им, как забралом, К сердцу двери заперла.

Сомнение^*

Ты начал жить. Роскошен жизни пир, На этот пир ты позван для блаженства. Велик, хорош, изящен божий мир, Обилен всем и полон совершенства. Лазурь небес, безбрежный океан, Дремучий бор, так пышно разодетый, Седой зимы сердитый ураган, И тишина торжественная лета, И говор вод, и пенье соловья, И над землей витающая птица, И по волнам скользящая ладья, И в небесах горящая денница, И темнота безмесячных ночей, Приют тоски, мечтаний и любви, — Картины чудные для сердца и очей. Ты всем пленен, и пламя юной крови В тебе зажгло высокие мечты, Ты вспыхнул весь огнем полунебесным И, вдохновлен картиной красоты, Постиг творца в творении чудесном. Как праха сын, восторженным челом Ты перед ним во прах повергся долу И, до души проникнут божеством, Послал мольбы к всевышнего престолу. Он, внемля им, благословил тебя. Сопутствуем надеждою веселой, Иди, иди, надежду полюбя, Ты с ней свершишь без горя путь тяжелый. Но берегись! приюта не давай В душе своей мятежному сомненью, Беги его и сердца не вверяй Его всегда недоброму внушенью… С ним страшно жить, беседовать грешно, И если раз его к груди пригреешь — С тобой навек останется оно, Ты

в нем навек врага себе имеешь… Порыв души в избытке бурных сил, Святой восторг при взгляде на творенье, Размах мечты в полете вольных крыл, И юных дум кипучее паренье, И юных чувств неомраченный пыл — Всё осквернит нечистое сомненье И окует грудь холодом могил. Везде увидишь ты расставленные сети, Тебя смутят тревожные мечты, И даже там, где смело ходят дети, Остановясь, задумаешься ты. Ни красоты природы, ни искусства — Ничто души убитой не займет, Тлетворный яд губительного чувства Другие все из сердца изженет. Полюбишь ты — сомненья призрак бледный Как адский дух, предстанет пред тобой, Внушит совет и пагубный и вредный И грудь зальет ревнивою тоской. В ней закипит и бешено и страстно, Как ураган, бунтующая кровь, Но, мучимый сомнением всечасно, Ты проклянешь безумную любовь. Ревнивых чувств избавишь впечатленье — На сердце вновь и хлад и пустота, Вотще искать ты будешь утешенья, Нет, для него грудь будет заперта. Участье дружества, последняя отрада — И от нее сомненье отвлечет; Оно тебе врагом покажет брата И друга доброго злодеем назовет. Мир для тебя в пустыню обратится, Его бежать, чуждаться станешь ты; В груди навек сомненье приютится И поселит в ней мрачные мечты. Ты не отвергнешь их, привыкший сомневаться, И скоро грешные мышления тайком К тебе начнут глубоко прививаться И созревать на сердце молодом. И вот плоды несчастных размышлений, С сомнением томительных бесед: Ты, раб его неправедных внушений, Им омрачишь отрадной веры свет. Тогда, тогда — печатью отверженья Зажжет чело отступника позор, И торжество коварного сомненья Тебе прочтет последний приговор…

Песня («Мало на долю мою бесталанную…»)^*

Мало на долю мою бесталанную Радости сладкой дано, Холодом сердце, как в бурю туманную, Ночью и днем стеснено. Ах, уж страдальца краса благосклонная Другом давно не звала И, поцелуем живым раскаленная, Грудь его грудью не жгла. В свете как лишний, как чем опозоренный, Вечно один он грустит. Девы! ведь чувства во мне не затворены, Я не бездушный гранит. Дайте любови мне — радость безумная Вспыхнет, как пламя, в крови, Прочь, неотвязная грусть многодумная, Всё утоплю я в любви! Ты не раскаешься, дева прекрасная, Если полюбишь меня. Склонит цветочек погода ненастная, Нежная дева средь дня К солнцу небесному ручкою ловкою Тихо его повернет — Снова, на стебле качаясь головкою, Он ароматом цветет: Смят я несчастьями, горем измучен я; Дева, явися, спаси! С мыслью о смерти теперь неразлучен я, Жить и любить воскреси!..

Покойница^*

«Кто умер здесь? какой потери Печаль встревожила сердца? Откройте гробовые двери — Хочу взглянуть на мертвеца! Хочу, на ледяные кости Печать лобзанья наложа, Найти там след суровой гостьи, Где ныла пленница душа. О боже, о творец великий! Она!..» И помутился взор, И горьких жалоб ропот дикий Несвязный выразил укор. Опомнился… взглянул: у гроба Другой, безмолвствуя, рыдал; Но лишь ему в лицо, как злоба, Народ презрительно взирал С уликой. «О, зачем, спаситель, В тоске рыдать об ней, как он, Я права от тебя лишен, И клевета, любви гонитель, На самом гроба рубеже Покоя не дает душе, Простившейся с грехами тела, И на ее через меня Льет яд позорного огня? Я ей чужой!..» С чела слетела Искусно скрытая тоска, Из роз могильного венка Цветок он вырвал равнодушно, Пошел — исчез в толпе бездушной… Толпа его не поняла. Весь день о нем, наморщив брови, Судила, думала, врала, И страшно молвить, как, злословя, Она покойницу звала…

Землетрясение^*

1

Повитый ризою полночного тумана, Под сладкий говор волн седого океана, Как путник под напев лесного соловья, Спит пышный град. Разврата не тая, Он обнажил поруганное тело, — Рука страстей над ним отяготела, И ночи тьма не кроет от очей Печальных призраков людского заблужденья: Там сладострастные стоят изображенья, Нагие прелести вакханок и цирцей. Что чувствам льстит, а душу унижает, Там видит взор, и ясно выражает Картина от очей не скрытой наготы, Присутствие греха, отсутствие святого, Господство одного порочного и злого —  Разврата блеклые цветы…   Тихо кладбище,   Мертвых жилище,   Храм божий тих.   Мук преступленья,   Жажды, презренья —   Говор притих…   Казни позорной   Место вдали,   Заговор черный,   Страсти земли —   Ада созданья,   Помыслы зла,   Злые желанья,   Злые дела,   Тихо, всё тихо,    Молчит.

2

Утопая в неге сладкой, Беззаботно спит старик, Дерзкий юноша украдкой В терем девицы проник; Жадный к деньгам видит злато, И во сне его рука Строит гордые палаты, Исчисляет груз богатый Кораблей издалека; Враг людей, друг черной ночи, Устремя кровавы очи В даль, с кинжалом, на коне Ждет добычи терпеливо. Все — кто в яве, кто во сне — Полны суетностью лживой. И надежды и мечты Их по-прежнему ласкают, Ничего не ждут, не знают Дети зла и суеты. В море неги сладострастной Сердце их погребено; А меж тем земля ужасный Пир готовит им давно… Так, в глуби ее таится Пламя дивное, оно Скоро вспыхнет, задымится, Чудной силой зажжено. Скоро будет пир кровавый На земле и в облаках; Пышный, гордый, величавый Превратится город в прах. Скоро… вестницею гнева Всемогущего творца, Скрыла с неба радость-дева Прелесть юного лица. Темно, душно… Встаньте, люди, Умолите божий гнев, Оторвите вы от груди Юных жен и юных дев; Позабудьте ложе ночи, Вы, погрязнувшие в зле, Возведите к небу очи, Устремите слух к земле. Страшно в небе, но страшнее Под землей, там гром гремит, Там, как в сердце Прометея, Пламя бурное кипит. Пробудитесь! но призванью Вы не внемлете; пора! Нет, отсрочки наказанью Бог не даст вам до утра…

3

Чу! дрожит земли утроба, Гул несется из травы; Гром гремит, как в двери гроба Череп мертвой головы. Чу! трепещут кровли башен, Зазывает темный бор. Разрушителен и страшен Бурь подземный разговор…

4

Вновь прогремели сердитые громы, Эхо глухое далеко летит, Плещется море, и рушатся домы, Людям земля приговор говорит. Слышишь ли, смертный, ты скрежеты ада, Тяжкие вопли придавленных жертв, Видишь ли тело погибшего брата? — Он бездыханен, холоден, мертв. Слышишь ли грозный ты звон колоколен? Это не ты их заставил звенеть, Слабый, унять их ты также не волен, Покайся! близка твоя смерть…