Том 1. Стихотворения

Лермонтов Михаил Юрьевич

1-ый демон (говорит)

Вот сердце женщины: она искала От неба даже скрыть свои дела И многим это сердце обещала И никому его не отдала. Она себе беды лишь не желала, Лишь злобе до конца верна была. Не откажись от скромного даянья, Хоть эта вещь не стоила названья. «C'est trop commun!» [37] – воскликнул бес державный С презрительной улыбкою своей. «Подарок твой подарок был бы славный, Но новизна царица наших дней; И мало ли случалося недавно, И как не быть приятных мне вестей; Я думаю, слыхали даже стены Про эти бесконечные измены».

37

Это

слишком пошло! (Франц.).

2-ой демон

На стол твой я принес вино свободы; Никто не мог им жажды утолить, Его земные опились народы И начали в куски короны бить; Но как помочь? Кто против общей моды? И нам ли разрушенье усыпить? Прими ж напиток сей, земли властитель, Единственный мой царь и повелитель. Тут все цари невольно взбеленились, С тарелками вскочили с мест своих, Бояся, чтобы черти не напились, Чтоб и отсюда не прогнали их. Придворные в молчании косились, Смекнув, что лучше прочь в подобный миг; Но главный бес с геройскою ухваткой На землю выплеснул напиток сладкой.

3-ий демон

В Москву болезнь холеру притащили. Врачи вступились за нее тотчас, Они морили и они лечили И больше уморили во сто раз. Один из них, которому служили Мы некогда, вовремя вспомнил нас, И он кого-то хлору пить заставил И к прадедам здорового отправил. Сказал и подает стакан фатальный Властителю поспешною рукой. «Так вот сосуд любезный и печальный, Драгой залог науки докторской. Благодарю. Хотя с полночи дальной, Но мне милее всех подарок твой». Так молвил Асмодей и всё смеялся, Покуда пир вечерний продолжался.

Сон («Я видел сон: прохладный гаснул день…»)

Я видел сон: прохладный гаснул день, От дома длинная ложилась тень, Луна, взойдя на небе голубом, Играла в стеклах радужным огнем; Всё было тихо, как луна и ночь, И ветр не мог дремоты превозмочь. [38] И на большом крыльце меж двух колонн Я видел деву; как последний сон Души, на небо призванной, она Сидела тут пленительна, грустна; Хоть, может быть, притворная печаль Блестела в этом взоре, но едва ль. Ее рука так трепетна была, И грудь ее младая так тепла; У ног ее (ребенок, может быть) Сидел… Ах! Рано начал он любить, Во цвете лет, с привязчивой душой, Зачем ты здесь, страдалец молодой? И он сидел, и с страхом руку жал, И глаз ее движенья провожал. И не прочел он в них судьбы завет, Мучение, заботы многих лет, Болезнь души, потоки горьких слез, Всё, что оставил, всё, что перенес; И дорожил он взглядом тех очей, Причиною погибели своей…

38

Стихи «Все было тихо, как луна и ночь, И ветр не мог дремоты превозмочь»являются переделкой стихов Пушкина «Тиха украинская ночь ~ Своей дремоты превозмочь Не хочет воздух…» из второй песни поэмы «Полтава», напечатанной в конце марта 1829 г.

На картину Рембрандта

Ты понимал, о мрачный гений, Тот грустный безотчетный сон, Порыв страстей и вдохновений, Всё то, чем удивил Байрон. Я вижу лик полуоткрытый Означен резкою чертой; То не беглец ли знаменитый В одежде инока святой? Быть может, тайным преступленьем Высокий ум его убит; Всё темно вкруг: тоской, сомненьем Надменный взгляд его горит. Быть может, ты писал с природы И этот лик не идеал! Или в страдальческие годы Ты сам себя изображал? Но никогда великой тайны Холодный не проникнет взор, И этот труд необычайный Бездушным будет злой укор.

К *** («О, полно извинять разврат…»)

О, полно извинять разврат! Ужель злодеям щит порфира? Пусть их глупцы боготворят, Пусть им звучит другая лира; Но ты

остановись, певец, Златой венец – не твой венец. Изгнаньем из страны родной Хвались повсюду, как свободой; Высокой мыслью и душой Ты рано одарен природой; Ты видел зло, и перед злом Ты гордым не поник челом. Ты пел о вольности, когда Тиран гремел, грозили казни; Боясь лишь вечного суда И чуждый на земле боязни, Ты пел, и в этом есть краю Один, кто понял песнь твою.

Прощанье («Прости, прости!..»)

Прости, прости! О, сколько мук Произвести Сей может звук. В далекий край Уносишь ты Мой ад, мой рай, Мои мечты. Твоя рука От уст моих Так далека, О, лишь на миг, Прошу, приди И оживи В моей груди Огонь любви. Я здесь больной, Один, один, С моей тоской, Как властелин. Разлуку я Переживу ль, И ждать тебя Назад могу ль? Пусть я прижму Уста к тебе И так умру Назло судьбе. Что за нужда? Прощанья час Пускай тогда Застанет нас!

К приятелю

Мой друг, не плачь перед разлукой И преждевременною мукой Младое сердце не тревожь, Ты сам же после осмеешь Тоску любови легковерной, Которая закралась в грудь. Что раз потеряно, то, верно, Вернется к нам когда-нибудь. Но невиновен рок бывает, Что чувство в нас неглубоко, Что наше сердце изменяет Надеждам прежним так легко, Что, получив опять предметы, Недавно взятые судьбой, Не узнаём мы их приметы, Не прельщены их красотой; И даже прежнему пристрастью Не верим слабою душой, И даже то относим к счастью, Что нам казалося бедой.

Смерть («Оборвана цепь жизни молодой…»)

Оборвана цепь жизни молодой, Окончен путь, бил час, пора домой, Пора туда, где будущего нет, Ни прошлого, ни вечности, ни лет; Где нет ни ожиданий, ни страстей, Ни горьких слез, ни славы, ни честей; Где вспоминанье спит глубоким сном, И сердце в тесном доме гробовом Не чувствует, что червь его грызет. Пора. Устал я от земных забот. Ужель бездушных удовольствий шум, Ужели пытки бесполезных дум, Ужель самолюбивая толпа, Которая от мудрости глупа, Ужели дев коварная любовь Прельстят меня перед кончиной вновь? Ужели захочу я жить опять, Чтобы душой по-прежнему страдать И столько же любить? Всесильный бог, Ты знал: я долее терпеть не мог; Пускай меня обхватит целый ад, Пусть буду мучиться, я рад, я рад, Хотя бы вдвое против прошлых дней, Но только дальше, дальше от людей.

Волны и люди

Волны катятся одна за другою С плеском и шумом глухим; Люди проходят ничтожной толпою Также один за другим. Волнам их воля и холод дороже Знойных полудня лучей; Люди хотят иметь души… И что же? Души в них волн холодней!

Звуки

Что за звуки! Неподвижен внемлю Сладким звукам я; Забываю вечность, небо, землю, Самого себя. Всемогущий! Что за звуки! Жадно Сердце ловит их, Как в пустыне путник безотрадной Каплю вод живых! И в душе опять они рождают Сны веселых лет И в одежду жизни одевают Всё, чего уж нет. Принимают образ эти звуки, Образ милый мне; Мнится, слышу тихий плач разлуки, И душа в огне. И опять безумно упиваюсь Ядом прежних дней, И опять я в мыслях полагаюсь На слова людей.